Но я всё равно не выдерживаю молчания, я должна знать результаты теста ДНК пусть даже будет очень больно.
— Тест ДНК уже готов? — спрашиваю, так и не притронувшись к еде — даже кусок в горло сейчас не лезет.
— Готов. Хочешь узнать?
Глаза в глаза мне смотрит. Данил сейчас такой наряженный, я без слов чувствую его поганое настроение. Выглядит он уставшим, под глазами залегли круги, скулы стали немного острее. Я с трудом подавляю в себе желание подойти к нему со спины, обнять за плечи крепко, прижаться намертво и пообещать шёпотом на ухо, что всё будет хорошо. Клятву, которую я ему сказала в день свадьбы, помню дословно. И в горе и в радости до конца своих дней вместе, а ещё быть верным другом и нежной женой. Он тоже обещал мне почти то же самое, но вышло у нас с ним по-дурацки. Веры в нас почти что не осталось.
— Хочу, — отвечаю запоздало и наблюдаю за тем, как Данил выходит из кухни, а уже через минуту возвращается с небольшим конвертом.
— Держи, — кладёт на стол передо мной конверт.
— Ты его даже не вскрывал, — констатирую факт.
— Как видишь, нет.
— Почему?
Пожимает плечами.
— Подумал, что это решение должно остаться за нами.
— Какое решение?
— Что делать нам дальше, Настя. Я выслушал всё, что ты мне сказала, и сделал выводы. Признавать ребёнка или нет — меня никто не заставляет, поэтому я хочу услышать твоё мнение.
Прищуриваюсь, фокусируя взгляд на «каменном» лице мужа. Эмоций Данил не показывает, мне трудно понять, что он сейчас чувствует.
— То есть, я правильно тебя поняла: если я не захочу, чтобы ты признавал этого ребёнка, то ты его не признаешь?
— Да, наверное, так и будет.
— Почему?
— Я не хочу тебя терять, Настя. Я уже говорил тебе это. Ты моя жизнь и душа, зачем мне всё это, — кивает на конверт, зажатый в моих руках, — если рядом не будет тебя.
Кривовато усмехнувшись, терпеливо ждёт, пока я вскрою конверт.
Кивнув, дрожащими пальцами надрываю уголок на конверте, достаю оттуда лист А4 сложенный пополам.
Сердце стучит быстро, в висках давит. Я жутко волнуюсь, разворачивая лист. Взглядом по печатным строчкам. Снова и снова.
Выдыхаю. Застрявший в горле комок затрудняет дыхание. Тянусь к стакану с соком, залпом выпиваю половину.
— Это твой сын, Данил. Лера была права.
38. «Моя вера»
В детском доме я ощущаю себя тревожно. Двоякие чувства бередят душу. С одной стороны, эти милые крохи вызывают улыбку, а с другой — сердце болит за них. Один малыш подбегает ко мне, неожиданно обхватывает меня за ногу обеими руками и, задрав голову, смотрит на меня как на божество.
— Мама? Мама, ты за мной пришла? — спрашивает розовощёкий мальчуган лет четырёх.
Я даже ответить ничего не успеваю, как следом за мальчиком подходят и другие дети. Все как один пытаются прижаться ко мне, спрашивают: я ли их мама. Точнее, они даже не спрашивают, они словно узнали во мне каждый свою маму.
Неловко себя чувствуя, опускаюсь на колени, и каждого ребёнка обнимаю по очереди. Да, я помню, что говорила мне директор — минимум контакта с детьми, ведь я уйду, а они останутся со своей хрупкой надеждой ждать нашей следующей встречи.
Слёзы по щекам катятся против воли. Но это слёзы чистые, без горечи. Я реально хочу их всех обогреть, приласкать. Они такие все маленькие, так нуждаются в банальной ласке.
— Насть, давай поработаем, — одёргивает меня Саша.
С трудом заставляю себя оторваться от обнимашек с малышами и переключиться на работу. Обожаю детей. Детские фотосессии всегда вызывают во мне сильные эмоции, потому что в отличие от взрослых, дети очень искренние. Их улыбки отзываются в даже самом холодном сердце лучиком тепла. Но сегодня другой случай, мне морально тяжело смотреть на малышей через видоискатель своего «Никона».
Одна малышка привлекает моё внимание. Маленькая такая с большими голубыми глазищами и пружинистыми локонами рыжего цвета. Она наблюдает за мной всю дорогу, но подходить боится.
Я смотрю на неё через призму стекла на объективе фотоаппарата и чувствую, как у меня быстро бьётся сердце. Красивая, солнечная девочка трогает до глубины души. Солнечная не только из-за того, что волосы огненного цвета и веснушки россыпью по щекам, девочка с синдромом Дауна.
Убрав фотоаппарат от лица, смотрю на малышку в упор, а она улыбается мне, язычок свой из розового ротика высовывает.
— Это наша Верочка, — звучит женский голос за моей спиной и я оборачиваюсь на сотрудницу детского дома, — родители отказались от неё сразу после рождения. А зря, такая славная девочка. Очень умная, всё понимает, только сказать пока ничего не может. Вот вы, Настенька, вместе с Сашей сделаете репортаж и откроете глаза нашему обществу. Сколько детей без пап и мам ждут, когда их отсюда заберут. Все хотят семью.