Шум волн, разбивающихся о выточенные водой камни, успокаивает. Я вся в творческих мыслях, думаю, какие ещё сделать снимки. В рюкзаке лежит ещё одна плёнка на 36 кадров, так что я здесь надолго: превращусь в сосульку, но сниму каждый свободный кадр на двух фотоплёнках, зря, что ли, приехала?
Потоцкий мелькает на горизонте. Приложив ко лбу ладонь козырьком, щурюсь, но смотрю на приближающегося мужа. В руках у него большой бумажный пакет, идёт размашистым шагом. Когда расстояние между нами неумолимо сократилось до десятка метров, я замечаю на губах Данила лёгкую улыбку.
Хм… Странно. Время уже же девять утра, разве Потоцкий не должен быть на работе?
Приблизившись, Данил начинает хмуриться. Смотрит на моё обветренное, красное лицо и головой качает.
— Как знал, что нужно взять с собой шарф, — возмущается муж, доставая из бумажного пакета мой любимый вязаный хомут.
Пока Данил обматывает мою шею хомутом, я смотрю на него с недоумением. Но уже через минуту, когда муж начинает греть тёплым дыханием изо рта мои замёрзшие кисти рук, не выдерживаю.
— Потоцкий, обо мне даже так родной отец никогда не заботился, как ты сейчас, — глотаю смешок, но Данилу совсем несмешно, он продолжает смотреть на меня из-под нахмуренных бровей.
— Ах, Настя, на улице штормовое предупреждение, а тебе приспичило сфотографировать море. Как ребёнок, ей-богу, — отчитывает грозно, и я перестаю глотать смешки, Данил сейчас вполне серьёзно. — Через пару часов начнётся сильный ветер, МЧС объявило жёлтый уровень опасности. Поехали домой?
— Не хочу. У меня ещё вторая плёнка в рюкзаке, пока всё не отсниму — никуда не поеду.
— Упрямая, значит.
— Как и некоторые, — не удержавшись, показываю язык, а Данил смеётся. — Зануда. Всего на три с половиной года старше, а ведёшь себя иногда как старый дед.
— Это я старый дед?
— Ну а кто? Здесь другого Данила Витальевича Потоцкого не наблюдается.
— Ах, Настя… ах. Ты совсем не меняешься.
— И не собираюсь. Я даже старой бабкой буду прикольной, вот увидишь. А ты будешь ворчливым, вечно недовольным дедом.
— Значит, вместе до гробовой доски? — подмигивает.
— Ещё чего. Я же моложе тебя, значит, жили долго и умерли в один день — не получится. Я позже тебя уйду на тот свет, но ты не волнуйся, памятник я тебе поставлю знатный. Буду откладывать с пенсии целый год… Ой, — прикрываю рот ладонью, поняв, что меня слишком понесло, но дело не в этом.
Я сама того не осознавая только что расписала перспективное будущее лет на пятьдесят вперёд. Это обескураживает, поэтому я замолкаю. Что-то слишком много болтаю, давно мы так не разговаривали с Данилом, чтоб ни о чём.
— Я понял. Замёрзла? — резко переключается, и я киваю. — Я термос с собой взял. Налить чай?
— Налей.
Данил реально достаёт из бумажного пакета термос с горячим чаем, а я заглядываю внутрь пакета: интересно, что там у него ещё, он же явно подготовился.
Передав мне чашку с чаем, Потоцкий смотрит на меня пристально, а я смущаюсь.
— Что? — спрашиваю, недоумевая, что он во мне «такого» увидел.
— Хочу тебя сфотографировать. Ты сейчас очень красивая.
— Эм… У меня с собой только раритетный «Зенит», ты его вряд ли потянешь.
— Ну так настрой мне его, а с кнопкой спуска затвора — уж как-нибудь справлюсь.
— Окей, ладно. Я могу, да.
Передав Данилу чашку с чаем, настраиваю «Зенит».
— Смотри, можно будет фотографировать только тогда, когда я буду стоять здесь, спиной к морю.
Так непривычно быть моделью, когда на тебя любимый смотрит через видоискатель фотоаппарата. Оказывается, я совсем не умею перед ним позировать. Ветер треплет мои волосы, я всё время пытаюсь заправить непослушные локоны за уши. А за спиной усиливается шторм, волны становятся всё выше и выше.
— Что-то я уже передумала насчёт второй фотоплёнки. Поехали домой, Дань, я замёрзла, — говорю вскоре, поняв, что бороться со стихией — опасно для здоровья.
Потоцкий подхватывает лежащий на песке фоторюкзак, закидывает себе на плечо, и мы вместе покидаем пляж. Крепко держит меня за руку, ведя за собой. Его ладонь такая горячая в сравнении с моими ледяными пальцами. Я быстро перебираю ногами, едва успевая за размашистым шагом мужа.
Лишь оказавшись в салоне «Ровера», когда Данил врубает на полную мощь кондиционер, мне удаётся согреться.
— А ты почему не на работе? — спрашиваю, пока мы едем домой. — Решил взять выходной?
— Типа того, — коротко отвечает, а я закусываю губу, вспоминая, что хотела поговорить с Данилом о детском доме.