- Ничего. Уже ничего не нужно.
Я отвернулась и прошла в гостиную. Соня притихла и, кажется, задремала. Андрей, услышав мои шаги, обернулся.
- Спит? - шепотом спросила я.
- Да. И ты иди.
Я кивнула, мельком глянула на большую картину у телевизора - ее так и не повесили - заторопилась к себе.
Даже в том крыле, где находилась моя комната, пахло ладаном. На кровати спал Мозес. Он весь день провел здесь, напуганные чужими людьми и резким от тишины шумом.
Я пошире открыла окно и легла на кровать, не переодевшись. Вся в черном, в который раз за тридцать лет жизни.
Пациенты умирали. Мне было плохо, но я не плакала. А теперь хотелось.
Маргарита Васильевна стала для меня своим человеком. Впуская в свою жизнь Михаила, я открыла туда дорогу и его близким. Княгине в первую очередь. Она поняла меня, а я - её. Мы были слишком похожи, чтобы остаться друг от друга в стороне.
В голове крутилась мысль, что меня окружают трагедии. Или я окружаю ими себя? Только плакать было нельзя. Не сейчас точно.
Я, кажется, задремала, потому что вздрогнула и села, рассеянно озираясь по сторонам. На часах было без пятнадцати четыре. Отряхнувшись, я вышла из комнаты. На автомате направилась было в ванную, но у двери замерла.
Все изменилось. И в этом доме сейчас меня быть не должно. Договор был расторгнут, и мне, по правилам, следовало уехать позавчера.
Я прошла на кухню, заглянула в столовую и увидела Михаила. Он был без пиджака, в рубашке и черных брюках.
- Ты... все это время сидишь здесь?
Он чуть повернул голову в мою сторону - под глазами легли черные круги, черты лица заострились, стали жестче.
- Нет. Я уходил. Не могу уснуть.
Я села рядом, положила руку на его колено. - Смотрю и не верю, что это она, - Миша опустил глаза. - Позавчера, когда приехал, спустился вниз и ждал, пока музыка заиграет. А она не заиграла.
Я вспомнила то утро. Миша вошел в комнату, не сняв пальто, стремительно, рукой ударив по двери, а у кресла замер. В лице не изменился, только челюсти сжал. А потом отошел к окну и до приезда скорой глядел на руины.
- Знаешь, она не смотрела мои бои, - он потер подбородок, возведя к потолку глаза. - Даже, когда я был в юношеской команде. Если приходила, то сидела в коридоре, между раздевалками и залом. Говорила: "Буду ждать тебя за кулисами". Я так обижался, злился, хамил... Это все такая ерунда, она ведь была рядом. А я не говорил ей даже, как бежал "за кулисы", чтобы первым рассказать о победе. Или как плелся мимо раздевалок, когда получал по башке, надеясь, что она не пришла и не увидит мой разбитый нос и тухлый вид.
Я потерла шрам, откинув волосы. От недосыпа начинала болеть голова.
- Я в свое время тоже много чего не сказала родителям и бабушке тоже. Говорила потом, на могилах. И верила, что они меня слышат. Хотела верить.
Мы помолчали. Я поднялась первой и протянула руку.
- Пошли.
- Куда? - рассеянно спросил Михаил.
- Прогуляемся.
Он взял мою ладонь и, крепко сжав, поднялся. Сам потянул меня к двери, по пути снимая пиджак со стула.
Мы вышли на крыльцо, в предрассветную прохладу. Миша оперся о перила и, запрокинув голову, вздохнул полной грудью.
- Яблонями пахнет.
Где-то далеко засвистела птица. Одна, вторая, третья. А четвертая отозвалась совсем рядом - в саду, среди руин.
Миша выставил локоть, и я, положа ладонь на сгиб, оперлась о него.
Мы медленно прогуливались по двору: прошли мимо цветущих деревьев, мимо остатков фундамента, к высоким стенам, где было прохладно и сыро. Миша набросил свой пиджак мне на плечи.
- Я уеду через три дня, - заметил как бы между прочим.
- На девять дней не останешься?
- Нет. По контракту не дадут. Это плохо?
- Не думаю.
- А я чувствую себя предателем.
- Ты при жизни всегда был с ней рядом. Больше, чем кто другой. Вот это на самом деле важно.
- А ты? Придешь?
- На кладбище? Приду. На поминки... Не знаю.
Мы обогнули лабиринт из руин и вышли к ограде - контрастно новой и аккуратной по сравнению с останками имения.
Здесь Миша остановился и обернулся ко мне.
- Вера... Ты полетишь со мной?
Я отпустила его руку и посмотрела в глаза, едва удерживаясь от порыва обнять и поцеловать его.
- Я не смогу сейчас. Меня не хватит... Боюсь, что не осилю все это. И странно будет сразу после ее ухода бросаться друг на друга, - я помолчала и, не дождавшись ответа, уточнила. - Для меня странно.
- Да, я понимаю, - он, не отводя глаз, протянул руку и погладил меня по щеке, убирая слезы. - Как только будешь готова - дай мне знать. Я прилечу и заберу тебя. Договорились?