Она ещё немного посидела, ожидая, пока разлетевшиеся по комнате шарики соберутся обратно в улей, а затем надела красный берет и подмигнула Паше:
— Это я называю собраться с мыслями.
Дома было тихо, душно и пахло чем-то кислым. Вера распахнула форточку на кухне и принялась разгружать сумку — молоко и хлеб поставила в холодильник, сахар и гречку в шкаф, а коробочку со свежим мотылем вывалила Тишке в миску.
— Тишка! — позвала Вера.
Квартира молчала.
Вера заглянула под стол, в ванную, зашла в комнату, включила свет — и замерла. Здесь стояла дикая парилка, окно запотело, под ним пульсировала батарея. Вера никогда такого не видела. Крайние секции чудовищно раздулись и были раскалены — они гигантским мешком отекли на пол и судорожно пульсировали. И в такт им пульсировала ладонь, прокушенная с утра Тишкой. В том месте, где трубы от батареи уходили в стену, обои вспучились, во все стороны шли трещины. Стало видно, где в стене шла труба на верхний этаж — теперь она обнажилась, цемент вокруг осыпался: из развороченной стены торчала раздутая и воспалённая вена, и тоже подрагивала. Вера перевела взгляд на батарею — под ней насочилась большая лужа черной слизи, линолеум по краям немного дымился. И в этой луже валялась тряпка — так сперва показалось Вере. Но это была не тряпка, это были остатки Тишки — полурастворенные, словно высохшие. Как он угодил в эту лужу?
— Бедный Тишка, — вздохнула Вера.
Она нашла резиновые перчатки, аккуратно переложила Тишку в мешочек, вынесла во двор и поскорей вернулась — с наступлением темноты и до самых колоколов из домов выходить запрещалось: ночами по городу ползали самые странные твари.
Комната немного проветрилась. Из открытого окна тянуло прохладой, хотя воспалённая батарея по-прежнему жарила. Непонятно было, что делать с ней и токсичной лужей. Конечно, следовало звонить спасателям, но кто ж до утра приедет… Вера задумчиво уставилась на телефон, и вдруг он зазвонил сам — требовательно, с короткими паузами.
— Здравствуй Эрик! — сказала Вера. — Как ты? Представляешь, погиб Тишка — упал в лужу под батареей и растворился. А в ванной из душевой лейки каждый день растут ресницы, я сейчас руки мыла — оттуда смотрит глаз.
— Вера! — закричал Эрик. — Почему ты ещё дома?!
— Всё хорошо, — улыбнулась Вера. — Только с нашей батареей беда — кажется, там кто-то живёт и скоро будет прорыв. Как думаешь, звонить спасателям или ждать утра?
— Вера!!! — снова закричал Эрик. — У тебя меньше семи часов! У тебя есть билет?
— Милый, у меня пока нет билета.
— Пока?! Но ты не успеваешь! Ни поезд, ни на машина уже не успеют! Только самолет или экраноплан! Всё кончено!
Вера тактично молчала.
— Почему? — спросил Эрик с отчаянием. — Почему ты так со мной? Ты же так хотела!
— Хотела, милый, — согласилась Вера. — Но это было давно. Я не хочу никуда уезжать, Эрик. Это мой город, моя страна, моя земля, почему я должна куда-то бежать? Здесь я родилась и выросла, здесь могилы близких. Что бы ни творилось, моё место здесь. Это… — Она задумалась. — Это как семья. Нельзя же сказать супругу, что я с тобой только пока у тебя всё хорошо, а если заболеешь, сразу уйду к другому. Понимаешь меня? Это место болеет, но я нужна здесь. Если я уеду — кто вместо меня завтра выйдет на работу в медпункт? А там люди, им всем нужна моя помощь. Уехать — это всегда просто. А вот остаться — труднее. Здесь моё место, Эрик.
— Это обреченное место, Вера! Это место катастрофы, реактор зла! Твари убивают и калечат людей каждый день, ты работаешь на них, а не на людей! Ты мотаешь бинты и делаешь вид, будто так и надо, ничего не происходит, везде так! А везде не так, Вера! Везде по-разному! Есть болота и вонючие свалки, а есть чистые луга! Это твоя жизнь и твоё право решать, где жить, с кем и как!
— Всюду жизнь продолжается, — возразила Вера.
— Продолжается? Вера, очнись! Вспомни Рязань, Горький, Тарусу — их нет больше! Вспомни, где погиб Дениска, вспомни, что убило твою маму! Погибают города, уходят под землю здания и кварталы, гибнут знакомые, друзья… А ты говоришь: смотрите, всё хорошо, птички поют, жизнь продолжается… У кого продолжается, Вера? Как долго продолжается? Куда движется? Это как… — Эрик запнулся, пытаясь найти слова. — Это как пожар! Ты можешь бить тревогу и выводить людей из горящего здания! Ты можешь первой кинуться вперёд и показать всем, где выход наружу! Но ты вместо этого улыбаешься, раздаёшь марлевые повязки от дыма и советуешь остаться, вернуться к своим делам, потому что не происходит ничего страшного! Но этим ты не спасаешь людей, Вера! Ты губишь их! Они все сгорят с твоими повязочками! Как ты не понимаешь, что вросла в эту систему? Ты давно её часть, Вера! Ты действуешь в интересах тварей, помогаешь удерживать стадо людей им на корм!