Посреди огромной светлой залы их собралась целая большая толпа. Они кричат, спорят, волнуются, грозят кому-то…
В центре их стоит стройный, тонкий, черноглазый мальчик с тоскливыми, глубокими как ночь глазами, со смущением в необычайно красивом лице.
— Бей его, братцы, некрещёную татарву, бей! — кричит, бестолково размахивая руками, маленькая орава. — Отец у него — разбойник. Наши крепости осаждает и проливает русскую кровь. У-у! Бритоголовый татарчонок! Проси прощения, а то пришёл твой конец!
Джемал, успевший за два года выучиться русскому языку, понимает всё до слова…
Точно под ударом нагайки вздрагивает он… Вся кровь полымем вспыхивает в его жилах.
О, его, как сына имама, в горах никто не смел никогда трогать пальцем, а тут!.. Чувство жестокой обиды вспыхивает в гордом ребёнке. И что он сделал этим крикливым мальчуганам? Чего они хотят от него…
Русские бьют горцев, горцы русских… Одни хотят покорить, другие — отстоять свою свободу… Никому не обидно. На то и война… Его только сейчас привёз в корпус саиб, адъютант белого падишаха, и он не знает никакой вины за собою… Разве он может быть ответчиком за поступки всех горцев? О глупые, неразумные дети, как бестолково жестоки они!
А глупые дети уже наступают на него, потрясая кулаками, с громкими криками. Их глаза горят недетским огнём ненависти и вражды… Они готовы избить до полусмерти ни в чём не повинного ребёнка…
Но вдруг чей-то отдалённо знакомый Джемалу голос прозвучал за его спиною:
— Оставьте его, или я вздую первого, кто поднимет на него руку!
Быстро оборачивается Джемалэддин… Перед ним маленький мальчик, его тифлисский друг, сын саиба.
Они бросаются в объятия друг другу. Его маленькие враги в недоумении расступаются перед ними.
— Глупцы! — кричит им Миша Зарубин, и глаза его воодушевлённо сверкают… — Знаете, кого вы бить хотели? Герой! Он от смерти спас моего отца!
И тут же пылко выливается нескладный рассказ из уст белокурого кадетика.
Жадно прислушиваются к нему остальные… В их глазах смятение… Они смущены… Джемал — герой!.. Теперь они сами сознают это. О, как несправедливы и жестоки были они!
И за минуту до этого сжатые в кулаки руки дружески протягиваются навстречу маленькому татарину.
«Он говорил им о смирении, и они не послушали Его… Он говорил о ничтожестве земной жизни, и они распяли Его… Они плевали Ему в лицо и всячески поносили Его… А Он, их Бог, который мог послать на их головы тысячу громов за это, Он сносил их обиды и смиренно молчал…»
Ярким румянцем горит обычно бледненькое, худое, болезненное личико рассказчицы… Вдохновенно сверкают большие, ясные глаза. Джемалэддин жадно ловит каждое её слово… О, сколько нового света проливает она в его смятенную душу!.. Как великолепно и светло это новое учение его новых друзей. Там отстраняется всё: и война, и канлы, и жестокие обычаи его родины, всё, всё, что так претило с первых дней детства его душе. Исса! Великий, Кроткий, Незлобливый Исса проповедует мир и всеобщую любовь!
Горячим умилением наполняется душа Джемала. Он быстро схватывает худенькую, красную, как у всех подростков, руку маленькой проповедницы и шепчет, сверкая разгоревшимися глазами:
— О, Лена! Я хочу отдать себя Иссе! Хочу быть христианином!
Вся радостная, сияющая, летит к матери Леночка Зарубина, увлекая за собой потрясённого до глубины души Джемалэддина.
— Мама! Мама! Он признал Спасителя! Он хочет принять нашу веру, мама! — ещё с порога кричит она.
И тут новое горе, новое разочарование…
Ему нельзя креститься, нельзя познать учение Иисуса.
Его отец, отдавая сына в заложники, поставил условием белому падишаху, непременным условием, чтобы его сын остался верен исламу, и без разрешения Шамиля Джемалу нельзя сделаться христианином, принять другую веру.
А они с Леной не знали этого…
Девочка горько рыдает, уткнувшись в колени матери, открывшей ей грустную истину.
Темнее чёрной тучи становится Джемалэддин…
Новые картины рисуются в разгорячённой воображением памяти Джемалэддина.
Зарубины приехали из Тифлиса. Боевая карьера внезапно кончилась для капитана. Старая рана раскрылась, и вследствие этого он не мог больше участвовать в строю. Для Джемалэддина наступили розовые дни с их приездом. Ласки доброй Елизаветы Ивановны, дружба Леночки и Миши, отеческое отношение самого Зарубина и добродушная воркотня неисправимого Потапыча всё это, вместе взятое, услаждало и красило жизнь юного пленника.