Чтобы не дать своему воображению разыграться, Вера решительно встала и подошла к стулу, на котором уже полчаса стоял электрик, потому что тянуть время с оплатой за услугу женщина больше не могла.
– Иван Илларионович, можно я рассчитаюсь с вами после получки?
Электрик удивлённо посмотрел на подскочившую к нему докторшу, которая до этого так смирно сидела под вешалкой, и, ничего не ответив, стал опять заниматься своим делом.
Странно, но эта женщина приглянулась Ивану с первого взгляда, но не внешностью или одеждой, а какой-то непонятной ему открытой доверчивостью. Она напоминала ему бедного француза, бежавшего из России в 1812 году, ему хотелось лучше её узнать, чем она дышит, как живёт, поэтому он осознанно тянул время с ремонтом электропроводки во врачебном доме, скрывая свой растущий интерес к той, которую деревенские разом зауважали.
Иван уже был наслышан о причудах приезжей докторши.
По весне она насильно раздавала трёхлитровые банки с малиновым вареньем рубщикам дров. Ребята, привыкшие к самогону, с ума сходили, не зная, как избавиться от этого варенья. Вся деревня изрядно посмеялась, когда докторша обозналась коровами и весь день гонялась по деревне за коровой своего соседа, пока не загнала чужую скотину в свою стайку и не увидела, что вымя у этой коровы совсем незнакомое. Но больше всего изумляли земляков купания врачихи в таёжной речке, в которой плескались обычно голые ребятишки. Зато на приёме в больнице даже видавшие виды старички и старушки до слёз умилялись почтительному обхождению Веры Владимировны и теперь стали похаживать к ней на приём, чтобы просто поговорить по душам.
Впервые приезжую из города Лебедеву Иван увидел прошлым летом, когда та шла по центральной дороге села. Она шла по пыльной улице, как по дворцовой площади, элегантно переставляя полные ножки в красных туфельках. Белый шёлковый костюм с удлинённой юбкой, гладко причёсанные волосы, собранные на затылке, и уверенная поступь делали её похожей на ссыльную княжну. Удивительно гармонично в этой женщине сочетались благородные манеры и трогательная доброта к простым людям.
***
Теперь Иван стоял на столе, делал своё нехитрое дело и поглядывал сверху на Веру, не знавшую, как с ним рассчитаться за труды, и он решил её уважить.
– Денег мне ваших не надо. У меня их, однако, и куры не клюют.
Вера подошла поближе. Она не понимала, как надо расценить эти слова, как унизительные, или, наоборот, дружелюбные, и после минутного замешательства выбрала второй вариант.
– Тогда я вас чаем с вареньем угощу! Хорошо?
Тут электрик в самошитых валенках ловко спрыгнул со стола, нажал пальцем на выключатель, и свет загорелся. На свет сбежались из комнат дети, ведь каждому радостно, когда в доме горит по вечерам свет, а их мама потянулась к чайнику, но напрасно.
– А вот чаи-то я с детства не употребляю, увольте, водку-то я не пью, то бишь с юности, однако. Если что, то выпью кружку молока, но только парного и от маминой бурёнки.
Запахнув овечий тулуп на груди, электрик пошёл к выходу. В этот момент Вера от всей души возненавидела зазнавшегося деревенского мужика со среднетехническим образованием. От огорчения за свою несостоятельность заплатить мужчине за услуги, как это подобает порядочному врачу, Вера гордо подняла голову и направилась вслед за ним, чтобы провести его к воротам мимо будки с Пиратом, который уже рвался в бой с наглецом, пробравшимся в дом хозяйки. У самых ворот Иван вдруг приостановился, оглянулся на Веру и сказал просто и ясно: «Не сердись, рассчитаешься позже», а потом вышел за ворота. От этих слов уже через несколько часов женщине захотелось вновь иметь личную жизнь. Эти слова разжигали в её теле пламя желаний быть любимой и любить, но любить немедленно. Это желание любви не могли победить ни изнурительный крестьянский труд, ни доводы рассудка, а сам Иван Илларионович не спешил исполнить свою угрозу.
Именно об этом мужчине и молила бога Вера в одну из суббот, той морозной ночью, когда стояла посреди двора на коленях.
***
Настало 31 декабря. В зале стояла украшенная ёлка, а огоньки на ёлке не горели. В обед, сгорая от стыда, Вера постучалась в окошко дома электрика, где он проживал со своей мамой. Беззастенчиво светило яркое зимнее солнце, и снег поблескивал как-то подозрительно лукаво. Купеческая усадьба электрика выглядела музейной находкой, деревянный карниз дома украшала замысловатая резьба, и высокое крыльцо было начисто выскоблено от снега.