миски с ароматным жирным бульоном и тонкие лепешки чапати и неспешно
приступая к трапезе. Кэно поприветствовал местных, и те попросили его пообедать с
ними. Террорист поблагодарил за приглашение и присел на свободное место на
грязно-сером дырявом ковре, Кибрал остался стоять. Молодой афганец с редкими
усами принес из смежного помещения, где располагался закопченный
кувшинообразный тандыр, пышущий жаром, еще одну миску супа с парой теплых
чапати и протянул ее Кэно.
— Зачем прибыли сюда, странники? — спросил афганец средних лет в сером
тюрбане.
— Нам нужно видеть Ахмеда Тараки, — сказал Кэно.
— Что ж, это я, — ответил моджахед.
— Есть послание для тебя, — объявил Кэно и кивком подал Кибралу знак.
Подручный протянул листок бумаги Ахмеду. Пуштун несколько раз нервно перечитал
письмо, после чего гневно скомкал лист в руке и, что-то грозно выкрикивая, схватил
автомат.
Кибрал стоял в стороне и молча слушал Ахмеда, не понимая ни слова.
Чернобородый, смуглый афганец в сером тюрбане метнул на него холодный взгляд
светло-серых, пронзительных ясных глаз – его взгляд вводил в оцепенение и пугал.
Кибрал, будто в бегстве от него, вглядывался в лица других душманов и ловил себя на
том, что все они смотрят на него как-то особенно внимательно, будто подозревают его
в каком-то страшном преступлении. Кибрал устало переступил с ноги на ногу, его
свободная афганская рубашка на груди прилипла к его телу, на ткани проступили
пятна пота. Только теперь он понял, какую ужасную ошибку совершил, согласившись
на это дельце. Молодой афганец кинул на пол приготовленную для Кибрала миску
супа и, схватив парня за воротник, придушил его, прижимая к стене. Хрипло
задыхаясь, Кибрал пытался высвободиться, но афганец ударил его ребром кулака в
солнечное сплетение, парень согнулся и заскулил от боли. Душман в сером тюрбане
встал с засаленного топчана и подошел к Кибралу вплотную, засунул дуло автомата
ему в рот и выстрелил короткой очередью. Стена покрылась потеками крови, мозга и
мелкими осколками костей, обезглавленное тело мягко осело на пол. Ахмед пнул труп
Кибрала ногой и, резко обернувшись, схватил Кэно за горло.
— Они вместе принесли это! — гневно выкрикнул он, держа у виска Кэно
автомат. — Значит, придется убить и его!
Кэно с трудом сглотнул вязкую слюну, чувствуя, как кровь стучала в виски. Он
схватил руки моджахеда и со всей силы нанес ему удар ногой в живот, тот скорчился
от боли, скаля сверкающие зубы, и выронил автомат. Ахмед вынужден был отпустить
Кэно, но остальные духи уже держали наготове оружие, собираясь расправиться с
врагом.
— Я требую права! — крикнул Кэно.
— Права? Хочешь сразиться с лучшим нашим бойцом не на жизнь, а на смерть,
— твердо, но со злобой переспросил Мухаммед. — Так?
— Мы действительно пришли вместе, — заговорил Кэно, указывая на труп
Кибрала, — но принес плохую весть и вручил ее вам именно он! Но если уж вы хотите
моей смерти, то пусть лучше тот, кто выше, решает: жить мне или нет!
Последняя фраза, казалось, остудила пыл правоверных, они опустили автоматы.
Ахмед встретился взглядом с Кэно. В глазах анархиста будто горел огонь — так
болезненно было долго смотреть в эти глаза. Душман знал этот взгляд. Взгляд, будто у
орла, исподлобья, всегда наполненный жестокостью, решимостью, гордостью и даже
прорицанием.
— Что ты решил, Ахмед? — спросил его Мухаммед.
Тараки отвел ясные серые глаза. Он крепко задумался, подперев голову кулаком.
— Что ж, раз так, дадим тебе шанс, — заговорил Ахмед, не повышая голоса. —
Пусть решит тот, кто выше. Проверим, нужен ты Аллаху или нет.
— Как? — несколько настороженно, но холодно спросил Кэно. Его глаза ни на
миг не оставляли Ахмеда, и афганец пытался всячески уйти от этого взгляда, который, казалось, вот-вот испепелит его, и его прах развеет жаркий ветер.
— Выбирай свою участь: или смерть, или победи в кулачном бою семерых — и
будь свободен.
— Жребий брошен! Я дерусь! — гордо заявил Кэно. — Только сначала я доем
суп.
— Ешь, — спокойно разрешил Мухаммед. — Ешь. Может, в последний раз —
одному Аллаху известно.
Кэно взял миску бараньего бульона с обилием специй и за пару секунд осушил ее, а следом за два укуса сжевал пресные лепешки, одной из которых перед этим вытер
бороду, как салфеткой. Он подошел к трупу Кибрала, взял его окровавленный тюрбан, разорвал ткань на две части и плотно перемотал ею руки. Он хотел немного размяться