лидера «Черных драконов».
Кэно глянул на него с безразличием, на его загорелом потном лице читалась
только усталость.
— Это тебе решать, старик, что говорить своей дочери. Я пошел.
— Ты смотри нас не забывай! — крикнул пират вдогонку террористу.
Кэно обернулся. Он утомленно улыбался.
— Ага! Забудешь тут вас, после всего! — бросил он. — Удачи, кэп!
Биннак махнул ему вслед рукой и уставился на спокойную бирюзово-синюю
воду.
* * *
Через пару месяцев после переезда в США Кира перестала волком смотреть на
окружающих. Она становилась более открытой для эмоций и словно спешила
впитывать новую жизнь. Вскоре девушка стала полноценным членом клана «Черный
дракон», и Кэно взялся лично обучать ее рукопашному и ножевому бою. В честь этого
события она украсила свое плечо черно-красной татуировкой в виде герба клана. Кире
давно нравилось это цветовое сочетание. После вступления в ряды анархистов она
обыкновенно носила черные военные ботинки, красные брюки, черный кожаный топ и
красную жилетку. Одежда прекрасно подчеркивала ее фигуру — девушка всегда была
стройной и даже худощавой, с тонкими запястьями и изящными ключицами, небольшой аккуратной грудью и гибкой талией, а рельеф мышц, становящийся от
регулярных тренировок все выразительнее, только украшал ее, уподобляя бронзовой
статуе амазонки. Любой, кто встречался с Кирой взглядом, ощущал, какая страстно-
пламенная душа жила в этом дисциплинированном теле. А чтобы менее походить на
женщину с Ближнего Востока, девушка перекрасила волосы в красновато-рыжий цвет.
Осенью Джарек все-таки уболтал главаря смотаться в Германию к Генриху
Вайнеру — хирургу с мировым именем.
— Ты знаешь, я никогда не говорю: «Невозможно», — еще раз повторил ему
Генрих. — Только на разработки уйдет не один год.
— Я никуда не спешу, — отвечал Кэно.
Вожаку оставалось только покорно ждать.
Февраль 1989 года выдался по-весеннему теплым. Ясным вечером Кэно сидел на
крыше заброшенной детройсткой электростанции, служившей штабом «Черным
драконам», и беспечно смотрел на закат. Кира была рядом. Она пристально
вглядывалась в его лицо, и он почувствовал ее навязчивый взгляд.
— Что, не нравятся шрамы? — спросил он.
Теперь Кэно носил на правом глазу черную повязку, из-под которой расходились
глубокие, пугающего вида рубцы, уродующие правую половину лица. Но Кира была
другого мнения:
— Отчего же? Тебе идет. Ты на пирата похож.
Кэно горестно улыбнулся:
— Вот так, сбылась мечта стать пиратом! Да вообще, анархисты и пираты —
братья по духу. Любовь к свободе! Некоторые думают, что и ножи у меня похожи на
пиратские…
— Чего ты хочешь?
— В жизни — создать анархическое государство. Конкретно сейчас — есть.
Кира ненадолго ушла и принесла тарелку плова. Анархист достал из-за пояса нож
и приступил к ужину. Кира наблюдала за ним с каким-то угнетением и тоской.
— Будем ругаться с тобой, Кэно, — проронила она.
— Почему это вдруг?
— С ножа ешь — значит, драчливая натура.
— Да ладно, детка, я с детства еще так привык. Хотя, отрицать не буду — драться
я люблю. Но с тобой драться больше не буду — мне и одного раза хватило, — он
усмехнулся, потирая Т-образный шрам на ребре ладони, оставленный чурой.
Кира грустно взглянула вдаль.
— Просто странно как-то: у меня на родине плов руками едят.
Кэно поднял на нее взгляд, их глаза встретились. Анархист сразу понял по ее
печальному отчужденному взору — она не избежала противоречивой тоски по родине.
Воинственный, живущий традициями предков Афганистан, красивый и суровый, властный, но родной… Он навсегда остался далеко, Кира уже не вернется назад.
Никогда.
— Все же… Скажи, детка, а почему ты сражалась за моджахедов, если тебе
хотелось свободы? Это ведь была война не за свободу, а за диктатуру самих себя. Тем
более, ислам угнетает права женщин. На кой черт тебе это было надо — переодеваться
в мужчину и воевать на «священной войне»?
— Это была война за мой дом, моих братьев, мою веру. Я не собиралась после
гибели моей семьи сидеть и ждать, когда коммунисты придут хозяйничать на наших
землях! Чужакам там не место, не говоря уже о том, чтоб нести туда свои порядки! Да, я выбрала меньшее из двух зол, но это был действительно джихад, — Кира сложила
руки и взглянула с надеждой в небеса, — Аллах, храни мой народ!
Кэно взглянул на нее с восхищением и уважением.