сныкаться от тех, кому когда-то перешел дорогу. У него была свобода и выбор: кто
готов ради цели ломать себя, остается с нами. Нет — уходи. А хотеть свободы и
защиты и ни хера не вкладываться — за это надо наказывать.
Кэно вынул из заднего кармана поддельный паспорт, поджег зажигалкой его
страницы и выкинул в окно.
— А я вот все хотел спросить: Кэно — твоя истинная фамилия? — решил
поинтересоваться Кибрал, чтобы сменить тему. Он как относительно новый человек в
клане был в шаге от того, чтобы начать опасаться точно так же быть наказанным за то, что недостаточно «ломал себя».
Брови лидера анархистов гневно сдвинулись к переносице, и Кибрал вздрогнул, увидев его холодный пронизывающий насквозь взгляд в зеркале заднего вида. Этот
тяжелый взгляд давал понять, насколько дерзкий вопрос он задал.
— Это закрытая информация, — сурово заявил Кэно.
— Кстати, как будем решать проблему с «Красными драконами»? — спросил
металлист, приглаживая художественно выбритую бороду. Случившееся с панком
ничуть не задело и не удивило его. Казалось, он даже приветствовал поступок Кэно —
убежденный, что свободы не может быть без личной ответственности. Запрокинув
голову назад, Кэно выдохнул дым и прорычал сквозь зубы:
— Забей, Картер. Мы поговорим об этом вечером. Я хочу спать.
* * *
Кэно, как это было привычно для него, проснулся с наступлением темноты.
Можно было сказать, что он вел ночной образ жизни. Часто ему вполне хватало пары-
тройки часов сна в день, но этот человек терпеть не мог, когда кто-то смел тревожить
его сон. Его глаза мгновенно привыкли к темноте, он встал с разложенного дивана, на
котором заснул не раздеваясь. Кэно протяжно зевнул, у него начинала болеть голова.
Накануне он провел без сна три дня. Все из-за проклятых «Красных драконов».
Прошлой ночью он столкнулся с ними лицом к лицу, но они ушли. Ушли в тот
момент, когда он уже готовился вцепиться их лучшему наемнику в глотку. Но и этому
шустрому малому удалось смыться. И что за наемник? Какой-то смуглый худощавый
тип в плаще и со шпагой! В каком веке они его откопали? Еще и вызывающе говорил:
«Мы еще встретимся. Мы будем драться, Кэно. Мы будем драться!» — когда уносил
ноги. Пафоса в этих словах было больше, чем весит сам лучший воин «Красных
драконов»! Кэно уже не видел никакой логики в их действиях. Анархист просто хотел
стереть их всех в порошок, чтобы более не засорять себе мозги этой проблемой.
Кэно собрал диван в своем личном кабинете с красными стенами, украшенными
черными флагами и искусно изготовленными ножами. Он сел в высокое кресло, накрытое потертой шкурой койота, во главе огромного стола и, сгорбив спину, достал
из верхнего ящика бутылку виски и бокал. Даже сейчас, в удрученном состоянии, этот
человек производил впечатление лидера. Он был достаточно высоким, широкоплечим
мужчиной крепкого сложения. Кожа у него была не смуглая, но весьма загорелая и
обветренная. Его темная борода, красиво очерчивающая мужественное лицо с
тонкими губами, острым носом, грубыми скулами и глубокой впадиной между бровей, имела достаточно опрятный вид. У него были светло-карие, почти желтые глаза, в
которых всегда таилась задумчивость и грусть. Его нельзя было воспринимать
однозначно: с одной стороны, это был гордый, бывалый воин, молчаливый и
бессердечный убийца, чье тело покрывали многочисленные шрамы. Но его суровое, злое лицо давало понять другое: на этом лице будто стояла печать пережитых
бедствий и лишений. Да, это был гордый, но мрачный образ бунтаря, скитальца, человека, годами упорно идущего против ветра, непокорного судьбе. Хотя зачастую
такие, как Кэно, уже не способны жить без встречного ветра.
Пока главарь в задумчивости выпивал, в кабинете перед ним заняли места за
столом семь анархистов, среди которых были Кибрал и Джефф Картер. По правую
руку от Кэно, как всегда, сидел Джарек. Лучший друг лидера клана выглядел старше
своих лет. Виной тому главным образом были большие залысины, из-за которых он
зачесывал свои крайне редкие, слегка кудрявые волосы вперед. Седеть он начал очень
рано, когда ему еще не было двадцати, а сейчас его голова будто была осыпана
пеплом. Сдвинутые к переносице брови, легкая ухмылка и прищуренные глаза
Джарека всегда носили выражение хитрости и коварства, и выражение это ярко