к нему. Джарек, Картер и Кибрал видели, что странник протягивал главарю какой-то
листок бумаги и что-то объяснял на своем языке. Кэно ничего не отвечал, потом
забрал листок и кивнул афганцу. Странник удалился.
— Что он говорил? — закричал Кибрал.
Кэно снял очки и рукавом отер с лица пот.
— Сказал, что если мы отдадим эту бумажку некому Ахмеду Тараки, то нас
отблагодарят. Объяснил, как найти этого Ахмеда. В прочем, я думаю, что не стоит
этого делать…
— Что хоть в письме написано? — спросил Джарек.
— Я могу только говорить на их языке, читать или писать — нет.
— И что мы здесь будем делать? — нервно и с долей ехидства спросил Кибрал.
— Думаешь, все так и побегут нам навстречу лишь потому, что мы похожи на
моджахедов, а на их языке знаем только: «Аллах акбар»?!
Кулак Кэно прошел в двух сантиметрах от лица Кибрала, тот оступился и упал. C
сухой земли клубами поднялась бурая пыль. Прожигающий тяжелый взгляд Кэно был
полон неудержимого гнева — он не выносил, когда кто-то начинал лезть не в свое
дело, считая себя умнее всех.
— А если серьезно, — вмешался Картер, — то зачем ты с ним так? Он же еще
салага…
Кэно метнул на него гневный взгляд и молча надел темные очки.
— Будете учить меня жить — уничтожу и глазом не моргну, — черство произнес
он и обернулся в сторону Кибрала: — Не по делу прикуси язык, пока он у тебя есть, а
то порядки в этой стране, знаешь ли, жесткие.
Кибрал с усилием сглотнул комок, подступивший к горлу, и неуклюже поднялся с
земли.
— А почему ты сказал, что не стоит этого делать? — осведомился он насчет
поручения афганца. — Отнести кому-то бумажку за бакшиш — неплохая авантюра.
Сотка-другая афганей разве лишняя?
— Расчлененку в ящике подбросить товарищам — тоже бакшиш, — бросил в
ответ Кэно. — Могут и убить «гонца», который принес плохую весть.
— А ты уверен, что это плохая весть?
— Тогда почему он сам не передал письмо Ахмеду Тараки? Зачем ему
посредники?
Кибрал вырвал письмо из рук главаря.
— Что ж, тогда я пойду один! Расскажи, где найти этого… как его там?
— Один ты не пойдешь, — сухо сказал Кэно и махнул Кибралу рукой, призывая
его идти следом. Тот молча пошел за ним к поселению, маячившему впереди. —
Джарек, Картер, отдохните пока, что ли. Если что — встретимся уже за поселком.
Хода хафез!
— Что-то мне не по себе, — настороженно произнес Джарек, глядя товарищам
вслед.
— В каком смысле? — отозвался Картер. Джарек потер рукой вспотевший лоб, тряхнул головой и, глядя в землю, ответил:
— Чую: с ними случится какая-то херня! Плохо дело…
— Так чего ж не сказал им об этом?
Джарек тягостно вздохнул:
— Как будто ты не знаешь нашего вожака! Он-то сказал, что ему нужна моя
интуиция, мое чувство опасности, а на самом деле все оно собаке под хвост — Кэно
никогда меня не слушает!
— Не слушал — не говорил бы. Кэно словами не бросается.
— Словами-то он — чтоб меня! — не бросается, да только к сведенью хрен что
принимает!
Джефф горестно поднял брови, глядя вдаль. Он окончательно потерял Кэно и
Кибрала из виду.
— Да ты, Джарек, сам знаешь, почему так. Он не хочет ничего менять — типа, это все судьба…
— Я знаю, и знаю лучше всех, но не могу этого понять — что его судьба его
всегда устраивает! — Джарек ударил себя по лбу.
— Да ты ж заешь его! — попытался обнадежить товарища Картер. — Он
выбирался из таких передряг, что все охреневали! Всегда! Хотя врать не буду — зря
ты ничего ему не сказал.
— Да черт со мной! — обреченно махнул рукой Джарек. — И вправду: будь, что
будет! Хотя, конечно, херово на душе.
Солнце стояло в зените, и зной становился беспощадным. Кэно уверенно
поднимался в гору, где располагалось поселение пуштунов. Кибрал тщетно пытался
поспеть за ним.
— И что он за человек?! Любая херь ему ни по чем! — с завистью сетовал он на
главаря, то и дело поправляя тюрбан, постоянно падающий на глаза.
Кибрал рванул вперед быстрее, но, истратив остаток сил, остановился, вогнав в
землю пальцы. Его мышцы болели от усталости, слабые руки дрожали, а большая
часть подъема была еще впереди. Кибрал еще немного подтянулся вверх, но силы
были совсем на исходе. Его пальцы соскользнули с камня, он дико вскрикнул, но не
сорвался. Кэно обернулся. Кибрал всем телом припал к выступу скалы, неспокойно
дыша, по его потному лицу стекла слеза.