— Вставай и иди дальше! — прикрикнул на него Кэно. — Тебя не этому учили!
Докажи, что у тебя есть яйца!
— Кэно, я ногу вывихнул! — простонал Кибрал.
— Тебе рассказать, сколько у меня было ранений за всю жизнь?! И я шел вперед, если надо было идти! Кончай скулить! Нет, я, конечно же, не заставляю тебя: не
хочешь идти — оставайся здесь. Но в таком случае ты и до сегодняшнего вечера не
доживешь!
Кибрал пополз по скале вверх, но делал это медленнее и гораздо осторожнее. Он
кусал губы, чтобы не стонать, но дышал очень громко и хрипло. Кэно уже был на
плато и присел у скалы в тени редких колючих кустарников, чтобы укрыться от
солнца и горячего ветра и дождаться непутевого подручного.
— Салага! — думал он, пряча в карман жилета темные очки. — Совершенно не
приспособлен к настоящей войне! И при этом считает себя одним из лучших бойцов
клана! Какая самоуверенность!
Сперва анархист возлагал надежды на этого парня, считая, что его небывалая
уверенность в собственных силах поможет ему приобрести отменные навыки и статус
в клане. К сожалению, эта вера в себя переросла в манию величия, и теперь Кэно был
уверен в том, что Кибрал плохо кончит. И перед погибелью этот пижон тысячу раз
раскается в том, что не принимал чужих советов.
— Хранит тебя Аллах! Куда держишь путь, странник?
Кэно резко обернулся и увидел стоящего рядом пуштуна с густой седеющей
бородой и кажущегося особенно смуглым в белом тюрбане.
— Кто ты? — спросил анархист на языке дари. — Чего ты хочешь от меня?
— Мое имя Мухаммед, а кто ты?
Тем временем момент Кибрал все же выкарабкался на плато и неуклюже
доковылял до скалы, у которой сидел Кэно. Главарь кулаком показал ему, что нужно
молчать. Кибрал покорно поднял руки и нерешительно присел рядом. Он
почувствовал, как пристальный взгляд афганца внимательно изучает его, и в этом
взгляде отчетливо читалось недоверие. Глаза Кибрала нервно забегали. К счастью для
парня, пуштун вновь взглянул на Кэно и приветливо улыбнулся.
— Мы ищем Ахмеда Тараки, — достаточно уверенно отвечал Кэно. — У нас
послание для него.
Афганец заулыбался, кивая головой.
— Я проведу вас к нему, идем за мной, — пригласил его Мухаммед.
Кэно повернулся к Кибралу и шепнул:
— Он приведет нас к Ахмеду. Отдай ему бумажку и более не рыпайся. Усек, о
чем я?
Кибрал кивнул и покорно последовал за Кэно. Аул, в который они вошли, представлял собой убогое зрелище. Низкие глинобитные и каменные дома
располагались близко друг к другу. Около серо-желтых дувалов ощетинились остатки
высохшей и вытоптанной растительности. На окнах с грязными стеклами и дверях
краска потрескалась и облупилась, стены покрывал слой коричневой пыли и грязи.
Люди ходили в нестиранной одежде, мужчины везде носили с собой оружие, детей
было видно редко, еще реже — женщин, закутанных с ног до головы в плотные
длинные одежды. Старые афганцы в полдень предпочитали оставаться дома, но и
среди них многие готовы были взять оружие, завидев чужаков, которым, возможно, придется дать отпор. Было в округе несколько сгоревших и даже разрушенных
подчистую взрывами кишлаков. Руины этих построек были засыпаны землей и
камнями, отколовшимися от скал, а под дувалами стояли строем грубые деревянные
гробы. Именно гробы сейчас становились ходовым товаром, и местные дукандоры не
испытывали муки совести, зарабатывая на смерти.
Мухаммед провел анархистов мимо коричнево-серого глинобитного дувала к
выложенным из камня стенам того, что когда-то было постройкой. Разбитый кишлак
на окраине поселка выглядел необитаемым. Не было ни дверей, ни куполообразной
крыши, ни окон — только дыры в серо-коричневых покосившихся стенах. Обойдя
гору пыльных битых камней и досок у стены, анархисты прошли внутрь постройки.
Там на выцветших и затертых до дыр топчанах и коврах, беспорядочно кинутых на
землю, сидели около пятнадцати душманов. Смуглые, с усами или бородами, с гневом
в жгучих черных глазах — это были настоящие бесстрашные и безжалостные люди
войны. Несмотря на жару, многие были одеты не только в свободные штаны и
рубашки, а и в жилеты, свитера или армейские куртки, и в помещении оставались в
шемахах, тюрбанах или афганских шерстяных двухуровневых беретах. Абсолютно у
всех было оружие, хотя некоторые положили его на землю, держа в руках глиняные