– Ты не видела майора? – спросила она весело. – Нам привезли новейшие матрасы и комплекты постельного белья!
Жанна обрадовалась, а потом вдруг сосредоточилась.
– Странно. Накладных не было. Я бы запомнила.
– Как не было? Пузенко только что приволок все в барак и сказал, что привез из Новосиба по указанию майора и что тот ему дал три пузыря и денег… Погоди! Так это что – Ларионов?..
Жанна шутливо пожала плечами.
– Накладных не было. Наверное, майор вам решил подарок сделать. Странно, что именно ты этому удивляешься… – улыбнулась она и направилась в администрацию с кипой бумаг.
Ирина постояла недолго в раздумьях, внутренне возмутившись намекам Рокотянской, и двинулась в сторону клуба. Она нашла Ларионова недалеко от входа в актовый зал в компании Фимки и Клавки.
– Вот сейчас у Ирины и спросим, – сказал он Фимке, завидев ее.
Ирина подошла к ним и испытующе посмотрела на Ларионова.
– Ирина, – начал он, не замечая ее настроения, – я не пойму, вам хватит ста метров плюша или надо больше?
– Ста?! – засмеялась она. – Мы что, Большой театр одеваем?
Ларионов улыбнулся ей в тон немного растерянно.
– Да мне откуда знать? Главбух накрутил такую цифру… Он же силен в математике!
– А что сразу Главбух?
– Эх ты! – Клавка дала Фимке легкий подзатыльник. – Михайло Ломоносов!
– Ты скажи сколько, – улыбался Ларионов. – Будет, как ты скажешь.
Она с любопытством и лукавством изучала его лицо.
– Что? – смутился он.
– Интересно, а сто метров плюша тоже Пузенко завтра привезет? – спросила она, и Фимка переглянулся с Клавкой, ничего не понимая.
– Если надо, привезет, – немного краснея, ответил Ларионов, начиная понимать, откуда дует ветер.
– Система становится все более эффективной. – Она улыбалась все так же лукаво, но ласково.
Ларионов закатил глаза и улыбнулся ей в ответ.
– Я работаю над этим…
– А в чем я-то виноват? – не выдержал Фимка. – Привозите хоть двести, раз пошла такая пляска. Продам с наваром! Вы в доле…
– Проваливай, – невольно рассмеялся Ларионов. – Чтобы через час сообщил мне о недостающих материалах. А Ирина проверит. Нарком торговли в тебе не родился.
– А я что, виноват, что вы лаве не считаете, – хохотал Фимка, уходя с Клавкой в актовый зал.
Когда они исчезли, Ирина стала посерьезнее.
– Спасибо вам за новые постельные принадлежности, – решилась сказать она. – Это просто чудо и роскошь. И так неожиданно…
Ларионов пожал плечами.
– Это необходимая мелочь для вашего комфорта, – скомканно сказал он. – Вы много делаете для зоны.
– А вас не заругает партия? – не преминула провокационно и шутливо спросить его Ирина.
Ларионов без стеснения оглядывал ее с ног до головы.
– Ты волнуешься за меня?
Ирина выдохнула.
– Есть немного, – кивнула она, опуская глаза.
– К счастью, партия пока не добралась до нашей постели, – сказал он тихо, и она почувствовала, как сердце ее опять запрыгало. Как он подбирал эти слова? Стоило ей немного приоткрыться, как он тут же готов был сорвать все двери с петель.
– Ну, знаете ли! – Она не нашлась ответить ничего лучшего и собиралась уйти.
Ларионов успел ухватить ее за руку.
– Ну, прости, – сказал он с искренней лаской. – Просто тебе не стоит думать об этих пустяках. Спи в новой постельке и набирайся сил для концерта.
Ирина взглянула на него с искренней благодарностью. Он внимательно всматривался в нее, почему-то чувствуя промелькнувший холодок в центре груди.
Она стушевалась, отняла руку и засмеялась.
– А знаете, что выдала Балаян-Загурская?
– Что же мы на сей раз запишем в лагерную летопись цитат Анны Ивановны? – улыбнулся Ларионов, словно вернувшись в момент из какого-то мимолетно нахлынувшего оцепенения.
– Она вас наградила почетным званием мецената культуры и искусства зоны.
Они рассмеялись и разошлись каждый по своим делам. Ларионов обернулся ей вслед, словно все пытался вспомнить что-то важное, что увидел или услышал минуту назад. Но не мог уже восстановить эту неуловимую, но чем-то резко всколыхнувшую его вспышку бессознательного.
Ларионов вернулся в кабинет и занялся бумагами. Никогда он не чувствовал себя таким окрыленным. Его забота об Ирине и заключенных творила с ним чудеса. Он наполнялся все большей энергией деятельности и не заметил, как начал периодически строить какие-то планы и даже мечтать.
В дверь постучались. В проеме показалась косматая голова Кузьмича.
– Входи, входи, – воодушевленно сказал Ларионов. – С чем пожаловал?