– Я вижу, вы там стали вести активную жизнь, – заметил он с улыбкой. – И кто же еще в этом Комитете?
Она вдруг замкнулась.
– Этого я не могу сказать, – твердо сказала она.
– Почему же?
– Вы их запрете в ШИЗО.
Ларионов не мог скрыть улыбку.
– Если бы я хотел этого, давно бы разогнал вашу подпольную организацию, – заметил он.
– Вы знали? – удивилась искренне Ирина.
– Я все знаю, – ответил Ларионов, и Ирина заметила, как блестели его глаза.
– Так вы не против наших идей… в целом? – неуверенно спросила она, глядя на него с надеждой.
– В целом не против, – ответил он.
– Правда? – не могла поверить Ирина.
– Только я должен знать всегда и абсолютно все обо всех ваших планах и движениях, – добавил он. – Ты довольна?
– Очень, очень довольна! – Она впервые улыбнулась.
– Я рад, – тихо сказал он, и она почувствовала, как его рука накрыла ее руку, и он не убирал ее. – Ты не будешь больше бегать от меня?
Ирина была обескуражена этой внезапной лаской. Она покачала головой, но все же вынула свою руку из-под его ладони.
– Так сколько и чего ты от меня ждешь? – спросил он, вставая.
– Листов десять бумаги, три карандаша…
– Речь шла об одном, – заметил он с напускным недовольством.
Ирина наклонила голову и вдруг стала прелестна своей лучистой улыбкой.
– Проси вдвое больше, чтобы получить половину, – парировала она.
Она почувствовала, что в ней не было к нему неприязни, как прежде. Но она все еще не доверяла ему. Ведь он был начальником лагпункта, а она – заключенной. Об этом тут никто не забывал.
И Комитет заработал. В него вошли Ирина, Инесса Павловна, Лариса Ломакина и Клавка Сердючка. Клавка представляла интересы уголовников, что было очень важно для объединения этих противоборствующих сторон. Кроме того, у Клавки были смекалка и практические знания, которых не доставало большинству политзаключенных. До Нового года оставалось два месяца, и Комитет стал активно планировать свои действия.
В ИТЛ не разрешалось привлекать к общественной деятельности сидящих по пятьдесят восьмой статье. Но Ларионов объяснил Губиной, что Комитет будет заниматься культмассовой работой и только под ее непосредственным присмотром. Непременным условием существования Комитета было регулярное обсуждение всех предложений его членов с Ларионовым и Губиной.
Анисья и ее приближенные с презрением смотрели на работу Комитета. Но все больше заключенных втягивались в эту затею. Духовная жизнь и разговоры, которые вели женщины в Комитете, притягивали одичавших людей.
Комитет собирался три раза в неделю в кабинете Ларионова, и они подолгу обсуждали все вопросы. Поскольку Комитет был самообразованным органом, урки не возражали против вовлечения в него Клавки, так как это не считалось пособничеством администрации, а, наоборот, способом ее «прессовать». Роль Клавки сводилась к лоббированию практических вопросов. Лариса и Инесса Биссер искали компромиссы, а Ирина отвечала за общую стратегию.
Ларионов сам не заметил, как тоже втянулся в предприятие, хотя изначально согласился создать Комитет, чтобы приручить Ирину. Страсть, с которой эти люди относились к своему делу, вызывала в нем восхищение и неподдельный интерес. Обсуждения все чаще заканчивались задушевными разговорами и философствованиями, и Ларионов видел, что ничто не могло заглушить тягу людей к творчеству, к жизни, к реализации своих идей – даже голод, изоляция и смерти.
Когда они обсуждали, где проводить мероприятие, поначалу было решено ограничиться бараком. Но масштабы идей предполагали нечто большее.
– А если достроить актовый зал в клубе? – вдруг предложила Клавка. – А что? Снимем людей с делянки на неделю и такое там забубеним!
Ларионов приподнял брови.
– Клава, ты так скоро начальником лагеря станешь, – заметил он с улыбкой.
Все стыдливо засмеялись, но молчали, принимая шутку Ларионова за несогласие.
– А ведь она права, Григорий Александрович, – осмелилась сказать Ирина. – Нас на зоне много. Вместо того чтобы ночами туфту в столовой гнать, надо зал восстановить. И с делянки никого снимать не надо.
– И как я это объясню? – спросил Ларионов, втайне обескураженный тем, как скоро Ирина овладела местной терминологией и методами выживания.
– Да просто, Григорий Александрович! – оживилась Клавка. – У нас же на зоне предусмотрена политчасть. Вы с нами должны проводить политработу! А где ее проводить? Актовый зал заброшен. Гражданка Губина не выполняет свои обязанности…