Ирина опустилась на колени. Куда она бежит? Зачем? Она понимала, что в ней самой разрасталось зло. Зло на него за все, что она выстрадала от мужчин и от тех, кто разрушил ее жизнь.
Но невозможно было просто все бросить теперь. Она должна была довести дело до конца. Там, в бараке, были ее друзья. Их радости, такие хрупкие ростки надежды, которые теперь могут быть снова разрушены из-за ее гордости, из-за ее собственных страданий. Она пожертвовала надеждой этих людей во имя того, чтобы разделить свои страдания с Ларионовым, который даже ничего не понимал о них.
Ирина поднялась с колен и повернула обратно к дому Ларионова. Она не могла поверить, что делает это. Он может выгнать ее, ударить, бросить в ШИЗО, но теперь уже было все равно. Она должна была попробовать исправить то, что испортила. Она зашла в дом. Было тихо. Ирина прошла к кабинету, там никого не было. Она увидела его в кухне, где был накрыт стол. Он стоял у печи и завороженно смотрел на огонь.
Ирина неуверенно вошла, ожидая всего, чего угодно, но не того, что произошло. Ларионов повернулся, услышав шаги. Он смотрел на нее подавленно, и в глазах его затаилась грусть.
– Ты пришла? – вдруг спросил он мягко. – Я думал, ты никогда больше не придешь ко мне.
Она стояла в оцепенении, мокрые волосы прилипли к лицу и шее. Она тряслась от холода и страха. Ларионов принес забытую в кабинете телогрейку и набросил на ее худенькие плечи.
– Ты совсем продрогла. Поди сюда.
Он взял ее за руку и подвел ближе к печи.
– Побудь со мной сегодня.
Ирина смотрела на него, и ей казалось, что он не в себе. Она окинула взглядом стол. Он был накрыт для двоих. Он даже не подразумевал, что она могла отказаться от ужина с ним теперь, когда от него зависели их планы.
– Зачем все это?
Он смотрел на нее долго и часто дышал, не решаясь заговорить.
– Ты не права, что я не знаю, зачем мне все это. – Он помедлил. – Ты нравишься мне.
Ирина подняла на него глаза.
– И давно вы это решили?
Ларионов немного колебался и волновался.
– Я знаю, что это звучит как безумие. Но я возжелал тебя, как только увидал, – глухо произнес он. – Я и сам не знаю отчего. Меня тянет к тебе, и сильно. Я нуждаюсь в тебе. Бог его знает, как до этого дошло…
Он не приближался к ней, но она видела, как его лихорадило.
– А как же Анисья? – спросила она нарочито спокойно, желая дойти до конца.
Ларионов раздосадованно выдохнул.
– Анисья тут ни при чем. Не нужна мне она, не нужна. Мне нужна ты. Весь день я думаю о тебе… Я уже не мальчик, чтобы бегать за тобой по зоне и вымаливать ласку. Скажи, что мне сделать, чтобы получить твою благосклонность. Я все сделаю! Не бойся меня. Я не кусаюсь… Может, тебе станет хорошо… Свыкнешься и захочешь…
Ирина рассматривала его. Ларионов чувствовал, как в нем закипало нетерпение. Она нравилась ему именно такой – странной, измотанной, грустной, одинокой. Ее гордость и упрямство вызывали в нем уважение, и в нем нарастало желание обладать ею. Ему действительно хотелось нравиться ей.
– Вы хотите сделать меня своей второй любовницей? – заговорила она тихо, чеканя слова.
Ларионов не выдержал, подошел к ней и взял ее за плечи.
– Ириша, посмотри на меня, – сказал он. – По-твоему, я совершенно конченый человек?.. Ты будешь единственной. Разве это не ясно?
– Пока не найдется замена, как Анисье? – спокойно вымолвила она.
Желваки у него задвигались, он сверлил ее взглядом.
– Зачем ты пришла?
– Вы позволите нам довести наш план до конца? – спросила она ровным голосом.
Ларионов резко развернулся и, схватив со стола бутылку с коньяком, со всей силы швырнул ее о печную полку. Она разлетелась вдребезги. Ирина вздрогнула.
– За что ты так со мной?! – взорвался он. – Нет, ты не за этим пришла. Ты пришла, чтобы унизить меня! Ты пришла, чтобы еще раз указать мне на мое место – вертухая, разве не так?! Ведь именно таким ты меня видишь.
Ирина закрыла лицо руками. Он подошел к ней и отнял силой ее руки от лица.
– Не надо закрываться, не трону я тебя, – сказал он, почти прижимая ее к себе. Но что-то останавливало его от грубости, которая в нем нарастала от нетерпения и отчаяния. – Все это время ты издеваешься надо мной. Ты хочешь заставить меня страдать. Так знай, если тебе это доставит радость, я страдаю. Я страдаю всю жизнь! Всю жизнь я не знаю, кто я и зачем я пришел в этот мир. Я потерял все – родителей, любовь, веру – все…
Она бросила на него быстрый взгляд, и он заметил, как в глазах ее что-то вспыхнуло.
– Разве вы не могли сохранить?..
– Как?! Если я идиот. Я ничего не мог сохранить тогда. И вот я повстречал тебя на свою беду. Я думал, что все кончено со мной. Но тут появилась ты, и я почувствовал то, о чем забыл уже. Но я недостаточно хорош для тебя, – сказал он с горечью и яростью. – Я недостаточно страдал, чтобы быть для тебя привлекательным. Я – палач, и со мной делить постель хуже, чем с уркой, не так?