Через двадцать минут коммуникатор Фурда зажужжал:
— Кудроу коммандеру. Через полмили мы сворачиваем влево.
— Проблемы?
— Нет, коммандер. Мне сообщили, что впереди есть объездной путь до главного шоссе, проселок, можно срезать пару миль. Мои люди держат его открытым для нас.
Через несколько минут показался незаметный перекресток, который охранял шестиколесник. Мигнув ему фарами, Кудроу просигналил и аккуратно свернул в сторону. Коляска и машина сопровождения последовали за ним.
Но это была не дорога. Даже не проселок. Просто поляна. Автомобиль майора резко развернулся на месте, разбрасывая вокруг грязь и камни, замерев передом к повозке; с впечатляющими скоростью и точностью, еще до того как транспорт остановился, Кудроу и два его пассажира выпрыгнули наружу, встали около коляски со стороны Фурда и наставили на него оружие. Коммандер даже смог прочитать бирки с фамилиями солдат: Лайл и Остин. Автоматы смотрели ему в лицо — причем с такой геометрической точностью, что их дула казались Фурду совершенными черными кругами. Даже не овалами.
— Выйдите, пожалуйста. Оба.
Почти все утро Тахл безмятежно наблюдал за ним с противоположного сиденья, но теперь оно оказалось пустым, а дверь коляски висела распахнутой — когда это случилось? Фурд не заметил и не услышал, когда шахранин вышел, — сам же коммандер вылез из повозки и увидел вторую машину, остановившуюся позади них, отчаянно замахал руками, но те, кто там сидел, отвели взгляды.
Время распалось. Фурд видел результат действий Тахла, но не заметил их самих. События должны были происходить в определенной последовательности, но скорость шахранина разорвала цепь причин и следствий на куски, а когда Фурд попытался сложить картину воедино, то отдельные фрагменты уже не совпадали друг с другом. Казалось, он запомнил многое до того, как оно случилось.
Автоматы неумолимо смотрели коммандеру в лицо. Кудроу объяснял, что не может позволить «аутсайдеру» подвергнуть риску оборону Шахры и не может положиться на «Чарльз Мэнсон» в битве против Нее, это немыслимо, а другого способа остановить его нет.
Фурд взглянул на троих людей, сидящих во второй машине, и понял: они умыли руки. Только не мог вспомнить, решил он это до того, как Кудроу заговорил, или после.
Автоматы, неумолимо смотревшие ему в лицо, теперь лежали на земле. Тахл сломал запястья Лайлу и Остину. Он не воспользовался ядом, солдаты упали, но были живы, громко кричали. Их вопли заглушили майора, объяснявшего, почему он должен убить Фурда. Нет, это случилось раньше. А вопли заглушили голос Тахла. Он говорил Кудроу, пожалуйста, не надо, вы знаете, что у вас нет ни единого шанса, не заставляйте меня. Просто уходите. Положите оружие на землю.
Кудроу потянулся к кобуре. Нет, сказал Тахл, пожалуйста, не надо, умоляющий тон нелепо контрастировал с его действиями. Он невероятно быстро выхватил пистолет майора и выбросил оружие. Отрезанная рука Кудроу все еще сжимала рукоятку, а сам он кричал, и, может, именно этот вопль теперь заглушил его объяснения тогда.
Все это должно было происходить последовательно — невероятно быстро, но последовательно, — вот только скорость Тахла расщепила все на части. Фурд и раньше видел шахранина в бою, но не в таком. Словно вспышка, вкл/выкл, и все случившееся кажется невозможным; как будто Тахл открыл личную шкатулку с невозможностями, помахал ею перед лицом Фурда и тут же захлопнул.
Время замедлилось, фрагменты встали на свои места. Тахл выбил оружие из рук у солдат, валявшихся на земле. Кудроу все еще кричал. Остальные лежали без сознания. Кудроу замолчал. Фурд почувствовал соленый вкус на языке, тот самый, который обычно ощущаешь перед рвотой: реакция не на жестокость, а на странность.
И последняя деталь: пока все это происходило, возница не сделал и не сказал ничего. Просто сидел там, где сидел, легонько стегал химер поводьями и ждал, когда можно будет продолжить поездку.
Наконец оправившись, Фурд пошел ко второй машине. Тахл последовал за ним, держась чуть поодаль. Трое внутри не успели даже открыть дверь.
Каким-то образом Фурд сразу выбрал старшего по званию.
— Директор Суонн что-нибудь знал об этом?
— Нет, коммандер.
— А вы, значит, умыли руки.
— Да. Мы сказали майору Кудроу, что не хотим в этом участвовать. Он ответил: тогда смотрите в другую сторону.
— Ваше имя?
— Лейтенант Траоре, коммандер.
Фурд повернулся к Тахлу, их взгляды встретились. Коммандер слегка покачал головой, потом снова посмотрел на сидящих в машине. Те разом выдохнули; похоже, заметили этот безмолвный обмен репликами и теперь молились про себя, что поняли его правильно.
— Хорошо, лейтенант, пожалуйста, свяжитесь с директором Суонном и расскажите ему о том, что здесь случилось. Передайте, что мы едем в Блентпорт на этой коляске и он должен освободить для нас дорогу. Мы хотим, чтобы его флаеры, дроны и граундкары летели впереди нас всю дорогу до Блентпорта и расчищали путь. Вам понятно?
— Да, коммандер.
— Как только вы обо всем договоритесь, мы уедем отсюда. Вы и ваши коллеги останетесь здесь. И, прошу вас, организуйте медицинскую помощь.
Он постоял, слушая, как они разговаривают по коммуникатору, потом повернулся к Тахлу.
— Откуда вы знали, что они…
— Я слишком осторожен для воина.
Фурд, скривившись, кивнул. После сиротского приюта тихая дружба Тахла и его незлобивое подтрунивание походили на успокаивающую антисептическую мазь; но об истинных способностях шахранина забывать не стоило.
4
Путешествие становилось все более беспокойным. Дорога превратилась в большое шоссе, практически забитое тромбами машин, но по приказу Суонна транспорт оттеснили в сторону, освободив для коляски внутреннюю полосу. К горам сплошным потоком шла военная техника; еще больше тягачей и граундкаров, цистерн, многоколесников и грузовиков с солдатами — все с батареями сирен и мигалок. Дроны впереди парили над дорогой настолько низко, что автомобилям приходилось сворачивать. Фурд с Тахлом ехали вперед, а для них прокладывали путь.
Они находились на ведущей к краю Впадины совершенно плоской равнине, огромной и унылой, вокруг расстилались то поля, то индустриальные пустоши, замусоренные бедными, часто почти разваливающимися зданиями: складами, фабриками, мастерскими, бункерами и жилыми домами. Некоторые, казалось, были забрызганы коричневыми пятнами из-за то и дело выпирающих наружу стальных каркасов.
Коммуникатор Фурда зажужжал.
— Коммандер, это Кир. У нас проблемы.
— Проблемы?
— Команды кораблей флота. Они тут застряли, пока мы заканчиваем переоснащение, и собрались вокруг площадки — пока ничего не делают, только наблюдают. А когда я отказалась выдать Суонну наших людей, то местные и военные тоже начали подходить. Похоже, они не очень понимают, чего хотят, но директор не отдает им приказа отойти, так как не может предсказать последствий, настроение у толпы переменчивое. А теперь еще пришли новости о том, что Тахл сделал… Вам еще долго ехать, коммандер?
— Около девяноста минут.
— Все может стать хуже. Когда вы приедете, понадобится что-то невероятное, чтобы провести вас сквозь эту ораву на борт. Вы не передумали насчет коляски?
— Пока нет.
— Секунду, коммандер… Смитсон говорит, у него есть идея, что делать, когда вы прибудете. Я вам перезвоню.
— Спасибо, Кир.
Повозка ускорилась. Пейзаж растянулся по обе стороны дороги, отражая серость неба, словно океан.
Теперь, почти добравшись до края Большой Впадины, они во всем чувствовали странность. Местность оставалась совершенно плоской, поэтому самого обрыва не было видно почти до самой кромки — но странность заключалась в том, что его присутствие ощущалось почти зримо. Грузовики и военные корабли, казалось, ныряли прямо в землю или вылетали из нее в какой-то отдаленной точке, там, где находилась невидимая пока граница равнины; над ней висели радуги из-за многочисленных рек, потоками низвергающихся вниз. Иногда накатывало чувство, что за каждым подъемом на горизонте уже нет земли, только пустота — разница в качестве пейзажа, сродни тому, как смотрится берег, пока не видно моря. Что-то происходило с воздухом. А наверху, настолько высоко, что толком и не разглядеть, парили на перекатывающихся воздушных потоках стаи белых существ. Не птиц, но созданий с крыльями шириной в тридцать футов. Ангелов.