— За мою бестактность в тот день… Простите.
Да что она заладила: бестактность, бестактность!
— Насколько я знаю, у вас уже начался урок, — говорю я как можно спокойнее. — Советую вам пойти на него и забрать это. — Я указываю на пакет.
— А как вы узнали, который час? — Девушка спрашивает так удивленно, что я представляю, как у нее округляются глаза — карие или, быть может, серо-голубые.
Я поднимаю правую руку и демонстрирую ей свое запястье.
— Тактильные часы. Весьма удобная вещь для таких, как я. Еще вопросы будут?
— Нет! — бросает она и, стуча каблуками, убегает на урок.
Разумеется, пакет со своими глупыми извинениями она с собой не уносит. Понюхав его содержимое, я морщусь. Ни шоколад, ни кофе я не люблю. Когда услышу, что она идет обратно, верну ей все это безобразие.
По телевизору начинается прогноз погоды. Диктор сообщает температуру и предупреждает о снегопаде в ближайшие несколько часов. По такой погоде идти в кафе «Звездная ночь» было бы для меня глупостью. Моя неполноценность ощущается сегодня слишком остро.
Ничего страшного, схожу в следующий раз. Хотя, нет, не схожу. Я же пообещал себе жить настоящим — не прошлым и не будущим. Если не сегодня, значит, никогда.
И все же идти по такой погоде, ничего не видя перед собой…
— Ну и ладно, не очень-то и хотелось, — бурчу я.
Все равно я там ничего не увижу. Надо ведь идти с кем-то, чтобы услышать от него описание интерьера, но друзей у меня нет — я обрубил с ним все связи после аварии.
Вздохнув, достаю из выдвижного ящика написанного шрифтом Брайля «Марсианина», который входит в подборку книг «Поверь в себя». Я прочитал уже половину, но вот в себя еще не поверил.
Говорят, человек может ко всему привыкнуть за двадцать один день. Прошло уже 1516 дней, а я все не могу привыкнуть к своему состоянию. Мама с бабушкой считают, что это потому что зрение мое потеряно не навсегда и вернется, как только я сделаю операцию, но на нее требуется кругленькая сумма, которая еле собирается. Непредвиденные расходы, постоянный рост цен на продукты и отсутствие здорового мужчины в семье приводят к тому, что приходится постоянно залезать в коробку с надписью «На зрение», что лежит у меня под кроватью.
Через час издалека доносится знакомый цокот каблуков. Я откладываю в сторону книгу, встаю со стула и устремляю невидящий взгляд в сторону коридора. Цокот становится все ближе, а потом резко стихает — девушка останавливается.
— Заберите свои подарки, — говорю я, надеясь, что смотрю прямо на человека, а не на стену.
— Как вы узнали, что это я? — спрашивает Вера.
Похоже, сегодня я ее совсем озадачил.
— Камера, — я указываю в сторону, где стоит монитор компьютера. — Тут вся техника настроена на меня и сообщает, где кто идет.
Тишина. Интересно, она сейчас пребывает в полном шоке или все же понимает, что я ее разыгрываю?
— Это ваша школа? — осторожно интересуется девушка.
— Не совсем, — уклончиво отвечаю я.
— В каком смысле?
— Я был преподавателем. Теперь просто администратор, у которого очень мало обязанностей.
На самом деле, у меня нет обязанностей. Меня взяли на эту должность не из-за хорошей памяти, а из-за жалости. Четыре года назад я был лучшим преподавателем в «Альтер Эго» и подающим надежды молодым художником. Я готовился к своей первой выставке, но потом случилась авария, в мои глаза попало много стекла и теперь я абсолютно бесполезный для общества человек.
— Сочувствую, — произносит девушка.
Я остро ощущаю, что ей тяжело говорить со мной. И, кажется, неприятно.
— Заберите, — я двигаю пакет ближе к ней. — Не люблю ни кофе, ни шоколад. Только, пожалуйста, не спрашивайте, как я понял, что внутри.
Последние мои слова звучат довольно резко — я сразу это понимаю, но уже поздно.
— Я вас услышала, — тихо, с виной в голосе говорит девушка и, едва стуча каблуками, уходит, оставив после себя лишь легкий запах цитруса и жасмина.
3
15 декабря, четверг
Выходные, которых я так ждала, обернулись катастрофой. Сначала накрылись наши субботние посиделки с подругами из-за того, что Ира и Варя уехали со своими мужьями в Европу, а затем в воскресенье Артур огорошил меня новостью, с которой я никак не могла смириться.
— После нашей свадьбы я некоторое время еще побуду в Москве, — сказал он за ужином.
— Прекрасно! — обрадовалась я. — И сколько мы здесь пробудем?
— Я не сказал «мы», Вера. — Артур так сильно надавил вилкой на свой стейк слабой прожарки, что из него потек кровавый сок. — Ты поедешь в Нальчик и будешь жить там.