Но ведь если о каждом человеке я буду болеть душой, то что же останется от меня? Недаром говорят, что цинизм медицинских работников – это естественная защитная реакция.
Я могу говорить только про себя, не про других. Мне кажется, без Христа это трудно. Я помню, владыка давал такой пример. Вместо того чтобы брать всех страдающих «на себя», можно их образно «усадить в тачку» и привезти их ко Христу и сказать: «Господи, вот Твои дети, они болеют, мучаются. Помоги, исцели!» Без связи со Христом, наверное, будет так, как вы говорите. Потому что слишком тяжело постоянно сознательно нести не только физическую и душевную боль, но и депрессию людей, их чувство вины. Чтобы не быть втянутым в этот туннель, где темные силы тоже играют свою роль, нам надо осознать, что без Его помощи невозможно поднять и нести этот груз.
Я помню, как однажды спросила: «Владыка, как ты можешь пятнадцать часов в день встречаться с людьми, которые приносят тебе свое горе?» И он ответил: «Ты знаешь, бо́льшую часть тяжести я перекладываю на Христа». Христос – это не Бог отдаленный, но прежде всего Друг. Он был Человеком, как и мы, и с Ним можно разделить ту боль, которая есть: «Исцели, Ты врач, Ты все можешь, помоги!» И тогда не будет проблемы выгорания или механического подхода к людям.
Наше сердце слишком маленькое, чтобы всех вместить, но с Ним это возможно.
Досада на Достоевского и одна настоящая встреча
Вы были духовным чадом митрополита Антония в течение двадцати с лишним лет. В центре проповеди владыки всегда стояла тема личной встречи со Христом, без которой невозможно стать христианином – сколько бы лет ты ни ходил в церковь, как бы истово ни молился. Расскажите, как произошла ваша встреча. Правда ли, что она началась с Достоевского?
Да, с романа «Братья Карамазовы». Я была в отчаянии, потому что он открыл мне, что есть другой мир, я прикоснулась к миру, где есть глубина и высота, которые мне были неведомы… А как дальше? Я не знала, куда двигаться дальше. Через некоторое время я встретилась с владыкой Антонием в университете. В нем было что-то, чего я не встречала в других верующих людях. Я искала Бога, но не могла найти: все, что я находила, было как-то неубедительно. А владыка был другим, настоящим.
У нас в маленьком православном приходе в Гронингене, в Голландии, проходило говение[7], и когда я там встретилась с владыкой, он предложил мне при ехать на такое же говение в Лондон. Я приехала, и он говорит: «Мы с тобой должны отдельно встретиться». – «Владыка, но у меня нет вопросов». – «Все равно, нам нужно поговорить». И мы встретились. Владыка начал разговор: «Ну что, как вы?» Я говорю: «У меня все хорошо. Только есть один– единственный вопрос: как можно найти путь к сердцу?» Он помолчал немножко, посмотрел на меня (у него такие глубокие карие глаза) и говорит: «Что ж, найдем вместе». Это была первая встреча, настоящая встреча с ним. С нее все и началось.
Я не знала, что он епископ, ничего не знала про него. Но мне истово хотелось учиться у него: что значит молиться, что значит молчать, как это – быть православной (на тот момент я не была даже крещена). Владыка чаще всего не словами, а примером показывал, что значит стоять перед Богом – с трепетом, с любовью и с доверием, стоять телом и душой. Он всегда был внутри себя и тому же учил нас. Он часто говорил мне: «Стань самой собой (не психологически), во Христе и со Христом. Стань такой, какой тебя задумал Бог». А это возможно только через молитву, через молчание, и особенно важно читать Евангелие и научиться жить по нему. Молитва была центром жизни владыки, он говорил, что для него без молитвы нет жизни, т. е. тогда нет постоянного общения и хождения перед Богом.
Когда в твоей жизни появляется такой человек, а потом ты его лишаешься, наверное, это очень тяжело?
Во-первых, владыки нет с нами физически, но он тем не менее очень явственно рядом. Конечно, иногда я тоскую оттого, что не могу посмотреть ему в глаза. Но мне столько было дано за эти годы и так много дается сейчас, что я говорю себе: «Иди вперед! Передавай то, что он дал тебе». Даже стыдно, что за эти годы не все я сумела воплотить и передать не словами, а своей личностью.
7