Большинство из нас, мне кажется, боится быть наедине с самими собой, безо всякого развлечения, без гаджетов, из-за которых мы постоянно находимся «вне» себя. Но без этого не будет встречи ни с Богом, ни с другими людьми. Ведь если тебя нет, если ты не владеешь собой, как ты можешь встретиться с человеком? Мне кажется, сегодня каждый замкнут в своем личном пространстве. Это очень заметно, например, когда едешь в метро, где люди словно не видят друг друга. И эта разобщенность грозит человеку глубокой депрессией, ведь общение, реальное, не виртуальное, – это суть жизни.
Как понять, для чего ты, собственно, призван в мир?
Я думаю, что ответ не в том, что ты делаешь, но в том, кем ты являешься. Когда ты растешь в общении со Христом, что – не так уж и важно. Мне легче говорить, у меня хорошая работа. (Улыбается.) Но даже если ты трудишься на заводе или подрабатываешь, подметая улицы, ты можешь стать святым человеком. Сейчас ценно зарабатывать много денег и быть успешным, но для христианина это не так важно. Важно быть со Христом. И я уверена, что Он даст тебе то единственное, что для тебя ценно и нужно, через что ты можешь расти. Конечно, не без твоего согласия. Можно быть и успешным, но оставаясь самим собой, прежде всего. И тогда все приложится. По крайней мере, в моей жизни так.
Важно, чтобы было доверие. Доверять человеку можно, только если знаешь его, и то же самое относится ко Христу. Доверять Ему можно, только если знаешь Его. Суть именно в этом. И тогда, встречаясь с житейской трагедией, которую ты не можешь постичь, можно вслед за владыкой Антонием сказать с болью: «Господи, я Тебя не понимаю, но я Тебе доверяю».
На заводе труднее молиться
Вы сказали: «У меня хорошая работа». Но думаю, что огромное количество людей никогда в жизни не посчитали бы работу в хосписе хорошей. Каждый день видеть страдания, мучения, горе, провожать умирающих людей на тот свет… В ваших старых интервью вы говорили, что поначалу даже не получали зарплату, жили на пожертвования каких-то людей, узнавших вашу историю. Почему эта работа стала для вас хорошей?
Во-первых, смерть – не каждый день. Горе, страдание – да. Моя работа действительно не проста. Но она хороша в том смысле, что рядом с тобой происходит что-то настоящее, и это дает возможность развивать сердце и душу. И для меня это важно. Иначе в хосписе работать невозможно.
Удивительно: когда люди, больные и их родственники, приходят в хоспис, поначалу они боятся, для них это «дом смерти». Но потом они видят и ощущают, как тут относятся к жизни, сколько бывает радости, несмотря на то что и горя много. Если бы я работала на заводе, мне было бы намного труднее быть собранной и молиться. Там, где есть настоящая трагедия, боль, бунт, волей-неволей внутренне обращаешься ко Христу: «Будь здесь, помоги!» Для меня в хосписе быть без постоянного внутреннего обращения ко Христу невозможно – иначе все становится поверхностно и не выдержать.
Владыка Антоний рассказывал: когда он был врачом, то в какие-то моменты чувствовал, что потерял внутреннюю связь с собой и с Богом. Тогда он оставлял больных, вставал на колени на две-три минуты, молился и только потом мог снова работать. Такую потерю действительно чувствуешь. Работая в больнице в Англии, я в такие минуты заходила в туалет, чтобы побыть одной, с Богом, и после этого снова выйти к людям (я даже спрашивала владыку, можно ли в туалете молиться? Он захохотал и сказал: «Да, можно»). Очень важно – не терять себя, особенно когда постоянно происходят встречи с людьми. Когда я работала в хирургии, это был просто конвейер. Намного труднее, чем в хосписе. Здесь же, кроме прочего, происходит тайна. Это действительно милость Божия – быть с человеком, который переходит в вечность. Умирающие дают нам очень много: возможность осознать реальность жизни, включая смерть, которая нам всем предстоит.
Как понять, что ты потерял себя?
Владыка Антоний приводит в пример… осминога, который раскинул свои щупальца во все стороны: хочу вот это, вот то, это мне интересно, и это мне любопытно, и то. Такими бываем и мы. Но если посмотреть на ребенка, который чем-то увлечен, – он весь внутри себя, его ничто не отвлекает. Или другой пример. Однажды я наблюдала цаплю, которая поразила меня своей собранностью. Она долго стояла на одной ноге безо всякого движения, сосредоточенная на единственной цели – схватить рыбку. Это был удивительный образец внутренней собранности, той самой, к которой нужно стремиться.