— Хотя, возможно, Мириам оказала всем нам услугу, — сказал он. — Пока что действительно не время для этого, мои страстные и немного нестабильные друзья.
Я видела, как силуэт поворачивает голову, наклоняя под таким углом, что лицо и глаза в тени теперь смотрели в мою сторону.
— Мы только что получили весточку, что твой дорогой дядя Чарльз собирается нанести нам визит, Мириам, — сказал Брик. — Очевидно, он приведёт изрядное количество своих друзей.
Блэк тут же меня отпустил.
— Когда? — спросил он.
— Прогнозы неточные, — ответил Брик таким же деловым тоном, как Блэк. — Я предлагаю не мешкать. Мне назвали предварительную оценку — через три часа, но нам лучше всего убраться отсюда до того времени. Если предположить, что это организует человек, который был главным во время моего заточения, он пошлёт вперёд беспилотники… и всевозможное другое современное зло.
— Он знает, что мы здесь? — прямо спросил Блэк. — Что я здесь? Мири?
Силуэт элегантно пожал плечами.
Это было почти пожатие плечами на манер видящих, но более неестественное, словно вампир перенял его как часть образа.
— Неизвестно. Мой контакт, кажется, думает, что нет, но в данный момент я не хочу выдвигать никаких предположений. Особенно учитывая безумные слухи, которые вращаются вокруг округа Колумбия в такой поздний час, и не только в связи с этим событием.
Брик выразительно помедлил.
Я ощутила, как он переводит взгляд между нами и продолжает с той же ленивой тягучестью.
— Я поделюсь и другими интересными новостями, как только мы отправимся в путь. Мой контакт в Вашингтоне наконец сумел заполучить кое-какую настоящую информацию. В том числе и ту, что касается вашего дорогого Счастливчика Люцифера, также известного как русский дипломат Чарльз Васильев.
Его голос зазвучал более мрачно перед тем, как Брик повернулся к Блэку.
— Ну же, Квентин, — сказал он. — Давай соберём нашу разношёрстную команду. Мы же не хотим, чтобы они стали свидетелями нашего ухода. Или хуже того, последовали за нами. Ведь так, друг мой?
Я стиснула зубы.
И только потом осознала, что реакция была вызвана тем, что Брик упорно называл Блэка по имени.
Должно быть, достаточная часть реакции выплеснулась из моего света, и Блэк это почувствовал. Он повернул голову и посмотрел на меня, а его свет выплеснулся наружу горячей рябью.
Однако я ничего не сказала.
И он тоже промолчал.
Скрестив руки на груди, я смотрела, как Брик поворачивается и направляется обратно к своему подобию французского колониального особняка с освещёнными окнами и крашеными ставнями. Я невольно заметила, что вампир двигался обманчиво быстро вопреки небрежной походке.
Я также чувствовала, как он подталкивает нас поспешить, последовать за ним.
Должно быть, Блэк тоже это ощутил.
И все же он не двинулся с места мгновенно. Ещё несколько секунд Блэк просто стоял там, продолжая смотреть на меня.
Я чувствовала, что та злость все ещё кружит в его свете — наряду с куда более многогранными эмоциональными реакциями, которые сложно было разобрать. Я знала, что отчасти это связано с моими последними словами, произнесёнными перед вмешательством Брика.
На несколько секунд я подумала, что Блэк может сказать что-то вслух, даже после того, что заявил Брик. Вместо этого он отдёрнул от меня взгляд, словно усилием воли.
Опустив руки с талии, Блэк выдохнул, буквально рыкнув при этом.
Двигаясь грациозно, почти как танцор, он отвернулся от меня прежде, чем я успела что-то сказать или хотя бы решить, могла ли я что-то сказать. Когда Блэк зашагал вперёд, его свет закрылся, и он сделался почти таким же пустым, как вампир, за которым он шагал в сторону задней двери, ведущей в дом.
На мгновение я лишь смотрела, как он уходит.
Затем, вздохнув, я отодвинулась от ствола ивового дерева и пошла за ним.
Я проделала лишь треть пути по газону, когда ударила первая ракета.
Глава 20
Обнаружение
Я услышала протяжный свист за долю секунды до того, как ослепительная вспышка света превратила ночь в день.
Мой разум замедлился до скорости улитки.
Я словно в замедленной съёмке видела, как вылетают окна, когда первая ракета врезалась в верхний этаж вампирского дома, который занимал восемь тысяч квадратных футов. Стекла посыпались наружу вместе с кусками дерева, гипса, мебели, плитки.
Затем, словно после какой-то странной задержки, ударил звук.