1
1.
Что такое не везет…. Как там дальше?
Бороться?
Нет. Однозначно нет, ведь против тебя -твоя же боль.
А против себя ты не устоишь…
Она родилась, когда ее не хотели. В семье, где всю жизнь обвиняли друг друга в своих бедах. Но все изменилось, когда отца не стало. А возможно это был и не отец…
- Дрянь, сука, я тебя убью, - кричал полупьяный мужик на забившуюся в угол женщину.
Это был не первый, но далеко и не последний скандал. Зачинщиком, которого был полковник в отставке. Изрядно потрепанный жизнью, он всю свою неудовлетворённость вымещал на своей семье …
И снова пьяный угар, тихие стоны женщины, которая своим хилым телом пыталась спрятать своего ребенка…
Но все изменилось, когда в одно зимнее утро в комнатушку коммуналки пришли трое военных, которые принесли с собой перемены…
Полковника не стало, просто не стало. Женщине и ребенку перепал билет в новую жизнь, но все равно за все нужно платить.
1.1.
У меня есть, нет, не так, у нас есть мама. Это она работает на двух работах, чтобы я могла закончить школу. Мы могли жить, а не проживать. Осталась квартира от отца, небольшая двушка на окраине города, но нам хватает. Отца я смутно помню, только урывками, да и то не очень приятными. Он будто был, когда-то….
Так, ладно это все было, а сейчас уже ….
- Стаська, ты встала? – я сквозь сон слышу мамин голос, который раздаётся с кухни.
- Угу!
- Не, угу, а вставай! Я на работу опаздываю, а ты в школу. Ты меня слышишь, Станислава?
- Мамуль, я уже встала.
И так каждое утро, она меня будет, а я пытаюсь снова ее уговорить, чтобы она меньше работала. Ведь я уже в этом году заканчиваю школу, а там могу пойти на подработку, чтобы ей было легче. Да и в институт я поступлю по пенсии отца, ведь у меня военный был. Но она говорить, что не нужно надеяться, а располагать на себя. Вот так мы с ней и живем.
Так надо в школу…
- Станислава, прошу тебя зайди к Алле Николаевне, она тебя ждет, -еще с порога класса говорит староста.
- Что опять, Воронцова, помощь гуманитарную получать будешь? – кричит мне Ванька, местный супермен, чтобы очередной раз унизить меня перед классом.
Ведь мы с мамой живем не очень уж и хорошо, да хватает на хлеб, на вещи из стока, но большее – увы…
- Можно?
- Да-да, заходи, Станислава, заходи – как-то очень вежливо отвечает директриса моей школы.
И вот, я стою в кабинете своего директора, и понимаю, что даже палас, на котором я стою, стоит больше, чем моя квартира вмести с мебелью. Вот снова это чувство, что ты – ничто.
- Станислава, позволь, познакомить тебя с дорогим гостем нашей школы, ведь это огромная для нас честь…- директриса продолжает дальше лестным тоном хвалить гостя… а…
А я, только теперь замечаю, что в кабинете, кроме меня и пресловутой Аллочки, есть еще два человека. Точнее не человека, а два индивида, от которых исходит непонятное, но очень твердое чувство страха, смешанного с властью и силой.
Двое, от которых так и веяло жутью.
- Так вот Воронцова, - до меня снова стали доноситься обрывки пламенной речи моей директрисы, - так вот Воронцова, господин Страшинский, хотел лично встретиться с тобой и поговорить. Не буду мешать, - и она, коряво улыбнувшись на все свои тридцать два, улетучилась из кабинета, словно ее никогда не было.
Так, стоп, поговорить, кто? С кем? Почему? Чего и кому от меня нужно?
- Станислава Воронцова? – голос мужчины, словно осколки льда пронзил меня,- это ты являешься дочерью Воронцовой Дарьи Ивановны?
Хотя перед мной были двое, но только глаза одного, заставляли пропускать удары сердца. Нет, это не было эфемерное чувство любви, первой влюбленности, это был он. Первобытный страх, страх перед охотником, который поймал свою жертву. И почему-то я чувствовала себя этой жертвой.
-Ты, слышишь, паршивка, с тобой разговаривают! – прорычал второй. - Что глухая?
- Не-ет,- полушепотом говорю, - я слышу, и да, я ее дочь. А что-то случилось с моей мамой? - выдаю я на одном дыхании, боясь шелохнуться. Ведь, даже не знаю почему, я была уверена, что если этот контакт пропадет, пропаду и я.