Вдруг передо мной поплыли стены, пол, мамино лицо перестало быть отчетливым, я начала падать в темноту.
Приходя в себя, я пыталась понять, что произошло.
- Доченька, ты как? Что у тебя болит? – открывая глаза, я поняла, что лежу на коленях у мамы – Ты прости меня родная, прости, за то, что впутала тебя в эту историю. Я понимаю, что у тебя сейчас много вопросов, но ты должна знать, что ты не в чем не виновата.
- Мам, я ….
-Не надо, ты сейчас послушай меня внимательно, о том, что я больна, я не хотела, чтобы ты знала, поэтому и молчала. Да и многое, что еще ты не знаешь, но сейчас не об этом. Нужны были деньги, вот и согласилась на этот поступок. А ты еще слишком маленькая, тебе нельзя оставаться одной… вот и пришлось. Ты прости, прости меня хорошая, вечно из-за меня страдаешь ты.
А мой взгляд снова поймал очертание лица человека с черными глазами. На его лице было выражение, как у ребенка, который сломал игрушку. Игрушку, которой не успел еще наиграться. Но при этом, этот «ребенок» не испытывает никакого угрызения совести. Только досаду что ли.
- Шеф, ты что убил ее? - нервно спрашивает его подчинённый, - только мокрухи нам сейчас не хватает.
- Заткнись, Седой, - смотря на то, как мама приводит меня в чувства, он - ты слышал где папка, отправляй туда ребят, а мы пока решим, что к чему.
Оставив нас на диване, они отошли ближе к окнам и стали переговариваться.
- Седой, ведь о том, что в папке, знает определенный круг людей. Тем более, что еще меньше, что нужно делать с данной инфой.
- Да я и сам догнал, что это лишь прощупывание, кто-то пытается найти слабые места. О, звонит Малой…
Седой, как его называли, отошел от монстра. А тот боковым зрением наблюдал за нами. У меня в голове витала лишь мысль о том, что мы-пешки, несчастные людишки, которые лишь грязь под их ногтями.
Но то жгучие чувство собственности, что веяло от него меня пугало больше. Чего же он хочет?
Похоть, что возникла внутри Зверя, приводила его в замешательство. Ведь ни одна из тысячи, что были в его кровати, не могла даже десятую долю. Голос, глаза заставляли раскрыть самые черные закоулки его яства. Он хотел, что я была его. Лишь его. И он решил, что не отдаст никому, даже если придётся убить, то это сделает это сам.
- Шеф, папка у ребят, все вроде бы на месте, - проговорил Седой, - что будем делать с ними. Как всегда, по-тихому?
- Нет, отпустить.
Седой был удивлён, но молчал, ведь приказы шефа, как говорится, не обсуждаются. Тем более таких, каким был этот. Хотя было видно, что он был поражен, ведь им оставили жизнь.
Я пыталась понять тот бред, что говорила мне моя же мама, но ничего путевого в голову не шло. Держа ее за руку, успокаивала ее, а скорее себе, ведь ничего толком я не поняла. Но боялась, боялась того, что стоял в дальнем углу комнаты, чьи черные глаза смотрели на меня…
Мама тихо плакала, а я сквозь пелену еще не прошедшей боли в ребрах думала, что будет дальше. И даже не заметила, как нам подошёл тот, кто расспрашивал нас раньше. Он приблизился к нам в плотную и четко, но с пренебрежением, сказал, что мы можем идти, но должны помалкивать.
Пересилив боль, я взяла маму за руку и пошла в сторону дверей, и почти дойдя у слышала: - Мы еще увидимся!
Надеюсь, что этого никогда не будет. Но как же я была наивна. Если б я знала, что этим словам суждено сбыться.
Не знаю, можно ли назвать тот период, когда мы с мамой добрались домой – автопилотом, но, если меня спросят, как, я отвечу не помню.
- Мам, давай поговорим, только ты ничего не умалчивай, хорошо?
- Я знала, что это время настанет, но не думала, что при таких обстоятельствах. Ребенок, пойми, я до конца жизни буду винить себя за то, что сделала с твоей жизнью. Я всегда была слаба, не могла защитить ни себя, ни тебя. С начало – родители, они были против моего брака и тебя (теперь понятно почему дедушка и бабушка – это лишь красивые слова из сказки), потом отец – который хотел сына-наследника, а я родила тебя (для меня отец – это отдельная глава криминального кодекса). И вот теперь – моя болячка.
- Маа, что с тобой? Это очень серьёзно?
- Врачи, после планового медосмотра, обнаружили небольшую опухоль в правом легком, сейчас она еще не беспокоит, но если ее не лечить – то …