Я – игрушка, личная вещь одного из самых уважаемых людей в нашем городе. Но я – его, а это значит, что даже если ты и знаешь кто, я, то молчишь, ведь твоя шкура дороже.
За три года учебы в институте, я не приобрела себе ни друзей, ни подруг. Были знакомые, привет-пока, так сказать. Нет, я не боялась, просто знала, что будет. Ведь «ни с кем я игрушкой не делюсь». За это время, я выучила не один урок, как нужно себя вести, чтобы просто проснуться поутру.
Да, меня одевали, разукрашивали, выставляли на показ. Но это как говориться для своих, а так мышь серая, обыкновенная. И не дай Бог, что-то или где-то будет замечено, урок уже пройден до автоматизма. Да, наказывали и подчиняли. На мне словно было клеймо - личная собственность Зверя.
А если были попытки забрать игрушку, или ею обладать, вопрос решался кардинально, но просто. Трупы всегда были нужны в морге.
Просто где-то, между вторым и третьим курсом, меня попытались выкрасть.
Возвращаясь с учебы, после второй смены, когда до подъезда оставалось пару минут, меня с огромной силой кто-то рванул за шиворот и попытался затолкнуть в машину. Со всей силой пытаясь сопротивляться, я сломала руку, и от сильной боли потеряла сознание.
Проснулась уже в знакомой больнице, где каждые полгода проходила обследования, после того случая. Рука ужасно ныла, а меня смотрела ни одна пара глаз. Уже приготовившись к тому, что меня будут снова убивать, я не ожидала, что все просто встанут и уйдут.
И опять все начинало повторяться, загород, город, жизнь серости со скрытым извращенным миром. Ведь я – кукла, без чувств и эмоций. Подлатали, подлечили и снова можно играть.
Можно подумать, что это какой бред, ведь можно сбежать, попросить о помощи, наконец-то заявить в полицию. А сами, вы, в это верите? Где искать помощи и спасения? Если все и вся принадлежат человеку, который является вашим личным кошмаром.
Человеку-главарю одной из крупных криминальных группировок. Его боялись, уважали, ненавидели, но никто не смог противостоять ему. Ведь после него оставалось – ничего, лишь свежий асфальт на окружной.
Возможно выбрав себе такую участь, куклы, вы просто даете шанс, тому единственному – родному, что у вас есть.
3
3.
Вот еще один год. Осень стала такой же, как и моя жизнь. Однообразной и серой, с проблесками яркости и агрессивности тепла.
А на улице лишь первая половина сентября. Те же лица, те же люди.
- Воронцова Станислава, - в аудиторию, где проходила вторая пара, вошел человек в строгом черном костюме, - прошу вас пройти со мной.
- Кто вы такой? – вскричал преподаватель,- Что вы себе позволяете?
- Леопольд Васильевич, в ваших же интересах, прекратить этот монолог, - и подойдя к нему, человек вручил какой-то документ.
Услышав, даже не посмотрев кто меня позвал, я словно перестала видеть и дышать. А лишь пыталась понять, что же могло случиться.
Я, собрав свои тетрадки, поднялась и словно идучи на эшафот, прошла мимо своих однокурсников. Пройдя мимо преподавателя, услышала грустное, а самое главное неуместное для него: «простите… сожалею».
Вот коридор, лестница, холл. Словно зомби иду за своим кукловодом. Студенты, преподаватели с интересом рассматривали нас. В их взглядах читались немые вопросы…
- Стась, извини, но ее больше нет… - полушепотом, полу стоном проговорил Седой. И я поняла. Поняла, что последняя ниточка, что держала меня в этом мире – оборвалась. Ведь только ради ее, шла на все это. Теперь не нужно играть, не нужно прятаться. А сейчас, внутри появилась она, боль, которую я похоронила так глубоко, так надолго.
- Нет, это неправда, этого не может быть.
Мой крик был слышен на весь двор университета, гулом откликнулся о стекла окон здания. Но не было ни слез, ни стонов, был только крик. Крик беспомощности.
Ослабевшие тело, которое безвольно опустилось на асфальт, привлекло большой интерес. Я, словно сломанная кукла, сидела на коленях и бесстрастно смотрела сквозь пелену, что опустила на глаза.