….
- Да, что за херня здесь происходит? – кулаком, толкнув дверь кухни в моей квартире,- ГДЕ? – Илья начинал закипать.
- Боже! Что здесь случилось? – перепуганный голос Оли, заставил его выйти в прихожую.
Поваленная мебель, раскинутые вещи, след драки.
- Она не выходила на связь? – остро спросил Илья, увидев пару.
- Нет- и Оля судорожно начала набирать номер моего телефона. По квартире гулом зазвучал рингтон моего телефона:
«Ангелы здесь больше не живут…»
Илья, из-под завала, разыскал телефон. Дисплей был разбит, сенсор не работал. Лишь мелодия, звучащая сейчас напоминала, что он еще не сдох.
«Ангелы здесь больше не живут, ангелы.
Верю, все простят, и все поймут ангелы.
Но зачем пронзает сердце боль стрелами?»
- Ваня, не уже ли это кровь? – дрожащей рукой Оля, указывала на бордовые следы, что были на косяке шкафа-купе в прихожей.
- Да что же здесь (цензура) случилось? - сжав мой разбитый телефон, Илья продолжил – Ни к чему не касайтесь – Одернув Олину руку, которая почти коснулась пятен – Вам лучше сейчас отсюда уйти. Да, и помалкивайте.
- Но.. – хотела возмутится Оля, но ее перебил Иван.
- Мы поняли – притянув к себе любимую девушку – Если что-то… - но он замолчал. Ведь увидел, как лицо Илья изменилось.
- В курсе…
Оля, обнявшись с Ваней, направились на выход. А Илья, набрав в телефоне один номер, сказал лишь несколько слов.
- Она исчезла…
Когда пара оказалась на улице, Оля встрепенулась.
- Надо позвонить братьям, отцу…
- Не стоит – мягко отобрав у ее сумку, возразил Иван.
- Но почему, ведь они найдут ее. Ведь они…- она замолчала, увидев, что Иван хмуриться. – Да ты не понимаешь, но моя лучшая подруга! Единственная!
- Я не спорю, моя хорошая. Я знаю, что это так. И знаю, что твоя семья может помочь. Но не в данной ситуации, ведь для это для тебя она – подруга. Я больше тебе скажу, если я сейчас не ошибаюсь, то ее будут искать лучше, чем это может сделать полиция.Ведь для кого она больше, чем просто Станислава Воронцова. Пойдем.
Спасибо большее Olga! Вы, задали стимул для моего Муза и меня!!!
17
17.
Когда сознание начало возвращаться, то в помещения, я не была одна. Стараясь не пошевелиться, я тихо лежала. Да, правда и сил совсем не было.
- (Цензура), ты что с ней сделал? – голос Николаева, что склонился надо мной, трудно было не узнать.
- А чё? Эта (цензура), мне чуть руку не прокусила. Я думал, что вырубил ее, а нет, дрянь быстро отошла. И как дрянная кошка начала брыкаться …- скорее всего этот голос принадлежал Эдику, который был, тогда в квартире и притащил меня сюда.
- Да ты ее изувечил – как-то брезгливо отозвался Николаев, отступая от меня.
- Тю, тоже мне культурист. Ну подумаешь, мордаха чутка поцарапана. Слегонца, помял ее… а не фиг было брыкаться. А если ты ее все же трахнуть хочешь, так на морду не смотри – захрипел Эдик, давясь смехом.
- Она уже ведь не то – голос Николаева, был переполнен разочарованием и сожалением.
- Так, на кой надо была эта канитель. Ну, подумаешь обгортка чутка помята. Ну, если не хочешь, тогда дай мне. Я не брезгливый – противный смех резал ухо.
Где-то раздался звук приближающихся шагов. Скрипнула дверь. В комнату вошел мужчина. Слабо приоткрытые глаза выдали картинку: пара мужских ботинок на высокой шнуровке.
В голове шумело так, что разобрать их голоса, что перешли на шепот, совсем стало невозможно.
Я снова отключилась.
….
Когда-то дорого обставленный кабинет, сейчас прибывал в руинах. Осколки стекла, обломки мебели были повсюду. Даже стол, из морённого дуба, был перевернут.
- Есть информация – Седой, вошедший минут пять назад, дал о себе знать.
- Говори – повернувшись от окна, Константин Страшинский, бросил на пол выпитый стакан.
- Старик у себя на даче. Со вчерашнего дня не выезжал. Его люди притихли.