— Где? — инструктаж по технике безопасности откладывался на неопределенный срок в связи с боевыми реалиями.
Я оглядела кислую мину блондинки и суровый фэйс Хуана. Буря готова была вот-вот разразиться над их головами.
— Тьфу, — в сердцах сплюнула Карина, когда буря миновала, и ребята разбежались взаимным поцелуйчиком.
Случилось ли расставание или же нет — осталось тайной за слоями кирпича, бетона, проезжей частью и двумя стеклопакетами. Квартиру блондинка покинула в гордом одиночестве, хозяин же впервые за все время изменил личному графику и, вытянувшись на неприличного размера кожаном диване, погрузился в медитативное созерцание футбола.
— Обалдеть! — восхитилась я.
— Переехал, значит. Субботний вечер с футболом, — мечтательно протянула Каринчик.
— Ты о футболе так размечталась?
— О футболе, — скептично взглянула на меня подруга, отложила бинокль и откинулась на кухонном стуле. — Чего делать будем, когда Хуан шторы вывесит?
— Учиться жить без его голой задницы. — Я еще немного понаблюдала за нашим общим героем, убедилась, что залип он в телик всерьез, и последовала примеру Карины.
— С ума сошла?! Это как «Рабыню Изауру» на середине бросить!
— Ну не тырить же у него жалюзи и шторы, в конце концов. — Не поняла я, к чему она клонит.
— Вер, прыгни на его «траходром», а?
Я подавилась остывшим чаем, который, на свою беду, попыталась отхлебнуть.
Карина смотрела на меня задорным, обещающим немыслимые приключения взглядом, я отвечала кашлем и слезящимися глазами.
— А сама? — наконец вышло произнести у меня.
— У меня на следующей неделе Турция с Жориком. Все и так чики-чирики: пузико, денежки, второй подбородок — не мужчина! Мечта! А у тебя только ободранный хамоватый Фофик и есть, и тот по бабам дворовым, подвальным шарахается. Вот где он сейчас?
— Мау! — словно услышав слова Карины, провозгласил Пофиг из-за холодильника.
— Ой, господи, — вздрогнула подруга и правдоподобно прижала ладонь к сердцу.
— У меня еще Эдуард есть, — решила не сдаваться я подобному неоправданному наезду.
— А если Эдуард поломается?
— В ремонт отдам или новый куплю.
— К Хуану еще руки прилагаются, язык и туловище ничегошное, — просветила меня Карина.
— И блондинка, — закончила мысль я.
— Блондинка — балласт, к тому же ты тоже блондинка и тоже ничегошная.
— И ничего уже не хотящая, — снова договорила за подругу я. — Ткнула б ты пальцем в него года три назад. Мне б даже команда «фас» не понадобилась. — Я, сощурившись, взглянула на окна «Пандоры». — А сейчас как-то лениво уже. Глаза мазать, чехол натягивать, волосики на бюгудю навинчивать, с каблучков не падать. И все ради чего? Ради строго распланированного секса с Динозавром? Нет. Я внезапности хочу и долго лениво валяться на кровати.
— Эх ты, — махнула рукой Карина, но все-таки заулыбалась.
В десять лет девочки мечтают о любви вечной, в пятнадцать — о любви преданной, долгой и красивой, в двадцать — о страстной, фееричной и всепоглощающей, в тридцать о любви мечтать надоедает.
В недрах Кариночкиной сумочки голосом Фомина зачирикал телефон.
«Ла-ла-ла. Все будет хорошо», — надрывался аппарат, пока хозяйка отчаянно пыталась добыть его из хитросплетения многочисленных, якобы привносящих в жизнь женщины и эстетику, кармашков. Наконец злостная трубка нашлась, и Карина сладко промурлыкала:
— Да, Жорж? Конечно, все готово. И я договорилась о скидочке. — Она рассмеялась словам собеседника. — А ты мой мужчина. Уже собираюсь и бегу.
Я поднялась из-за стола, дошла до буфета и включила чайник.
— Жорж?
— Он самый. Мужчинка мой.
— Не, я не о том. Жорж?! — меня начал душить смех.
Карина пожала плечами.
— Все по теории. Шкаф зови тумбочкой, тумбочку зови шкафом. Вот был бы он под два метра — был бы Жориком или котиком. Уменьшать и ласкать то, что и так до тебя уменьшено природой и обласкано любимой мамой, нельзя. Вот Хуан вполне сойдет на зайчика.
— На кролика он сойдет. — Я прошла вслед за подругой в коридор и наблюдала, как она, матерясь, втюхивает ноги в изящные босоножки на тонком высоком каблуке.
Справившись с туфлями, она выпрямилась и одернула платье.
— Я поскакала. А ты все ж подумай о Динозавре. В конце концов, не жениться ж ты на нем собралась.
— Замуж выходить, — поправила я.
— Это в позапрошлом столетии бабы замуж выходили, а нынче мужик пошел не тот. Теперь мы женимся.
— Тьфу на тебя еще раз. Не хочу. Я женщина ранимая, вдруг влюблюсь, а он бросит, предаст и растопчет мое нежное девичье сердечко.