Собираясь в кровать, я не преминула заглянуть в окна «Пандоры». Не знаю, признаться, на что рассчитывала, учитывая поздний час, но, увидев темноту в нужной мне квартире, я как-то немного расстроилась, погоревала и отправилась восвояси двигать благоухающего новой шампунью Пофига. Каждый из нас считал мою кровать своей единоличной вотчиной.
Глава 5
Суббота
Утро выходного дня встретило меня ранним, чудовищно ранним звонком мамы:
— Я собираю ужин на пятерых, поэтому ты забываешь свою адскую печатную машинку дома, одеваешься прилично и урезаешь свой активный словарный запас до дипломатических общепринятых тезисов и выражений.
— Цитатами ограничиться можно?
— Можно, если цитируешь Нестора или Толстого. Будешь оперировать Есениным, Маяковским или Шнуром — оторву уши.
— Как насчет Библии?
— Библию можно.
— «…если у кого на голове вылезли волосы, то это плешивый: он чист», — торжественным голосом начала я.
— От чего чист? — не поняла сходу мама.
Мой намек на ее сильно лысого суженого, видимо, сбил с толку все ориентиры.
— От паршивости. Ветхий Завет.
— Боже, спаси мою душу! Библия под запрет!
— Позицию уяснила. А кто три несчастных подопытных зрителя?
— Рудольф, Пересвет и Артём.
Заслышав имя мальца, я и проснулась, и приободрилась. Всю неделю из кожи лезла придумать правдоподобную причину, пыталась заполучить у Света личное время его сына и право на какой-нибудь крошечный маневр, а тут рыбку мне в сети мама сама загоняет.
— Все устрою по высшему разряду.
— Нет! — мама даже голос повысила. — Просто помалкивай и улыбайся. Была бы возможность, я бы наврала, что ты не русскоговорящая или немая.
Довела я, однако, родительницу до белого каления.
— Я честно и искренне обещаю. Не как обычно, а на самом деле, — пришлось признаться.
Мама тяжело вздохнула в трубку.
— Поглядим. Свет о тебе совсем молчит, только плечами пожимает. Ты агрессивная, а страдают пожилые и мальчик.
— Хорошо-хорошо, намек поняла. И не такие уж вы и пожилые, — спустя секунду молчания добавила я. — А мальчик не пострадает, мы с ним друзья навеки.
— Эк, — крякнула мама. — С чего это?
— У меня есть Пофиг и телефон с играми.
— Железные аргументы.
Вот дает! Все-таки есть еще ягоды у мамульца в ягодицах. Сарказм неприкрытый в ход пустила.
— И когда съезд объединенной семейной партии?
— Сегодня в шесть, не опаздывай.
— Так точно.
…
— Ты опоздала! — мамульчик стояла в коридоре со сковородой наперевес и хмуро на меня смотрела.
— Вот и опала.
— Она самая, но не на людях.
Иначе говоря, Вере не уцелеть, но потом. Тоталитаризм тоталитаризмом, а расстрелы при гостях не устраивают.
— Ты — настоящий дипломат.
Неожиданно туловище мамы отодвинулось в сторону, и вперед вышел Тём. И, учитывая удивленный взгляд мамы на мальца, туловище она подвинула не по доброй воле.
— Киса? — как обычно без предисловий и лишних уточняющих слов поинтересовался Артёмка.
— Киса дома, — серьезно ответила я.
— Идти, — уверил меня мелкий из клана мужчин.
— Ляжешь спать, проснешься и будет киса, — если верить теории, пространные понятия наподобие «завтра», «потом» или «с утра» будут для него эквивалентны белому шуму.
Как вроде если я совсем ничего и не сказала. А вот набор конкретных ступеней действий он осмыслит. Неплохо бы выяснить, насколько длинную последовательность он может объять за раз.
— Артём, иди сюда! — послышался из зала недовольный оклик. — И скажи Вере «привет».
Тёмка ускакал вприпрыжку и молча. Многого Свет своими «скажи» не добьется. Для мальца «привет» — то же самое, что для меня «страпидустер». Один раз вслух сказать чисто любопытства ради можно, но зачем — непонятно. Хау, бледнолицый вождь, ибо так принято для социальной вежливости.
— Ты его понимаешь? — склонившись ко мне, прошептала мама.
— Очень надеюсь.
Расположение стола в гостиной с прошлого сбора не поменялось, поменялось только наполнение. Потчевать нас сегодня намеревались не голубцами, а фирменными тушеностями в горшках. Фирма тут в фокусе с закуской прячется: мама вместо крышек лепешки запекает — вкус непередаваемый, да и впечатление производит на гостей.