— Знаешь, Кариш, наверное, это странно, — я на секунду замолчала, собираясь с мыслями.
Подруга поняла меня без слов. Она тяжело вздохнула, придвинулась ближе, обняла и склонила мою голову себе на плечо.
— Наверное, это странно, но я не против.
— Осознанно идешь?
— Абсолютно, — я натянуто улыбнулась.
Не настолько самоуверенна, чтобы считать, что Свет не мог искать во мне по большей части маму Тёму, нежели действительно соблазнительную женщину для себя. И конечно, эта мысль, появившись, не давала покоя, пока я не усмирила ее одним простым решением, к которому вполне была готова и в котором с каждым прожитым днем утверждалась все сильнее.
— Артём — мой, независимо от Света, — я вдруг встрепенулась, чего сама не ожидала, подняла голову и взглянула в глаза Каринке. — Он умный. Очень умный, только говорить ни фига не может! У него бесподобная память зрительная. Он способен воспроизвести самые незначительные детали, при этом его голова всю эту информацию может обработать…
— В каком смысле обработать? — не поняла Карина.
— У психолога недавно малыша приводили с феноменальной памятью, но абсолютно никакого. Он запоминает все, но это такой объем информации колоссальный, что его голова не справляется. Наверное, в будущем я научусь реагировать спокойнее, только пока не выходит. У меня аж внутри похолодело, — я прижала руку к груди, указывая, где именно ощущала тот жуткий холод.
Карина смотрела на меня неотрывно и как-то затравленно.
— У него музыкальный слух. А еще нам попался отличный логопед-дефектолог. Я Тёма не оставлю, Карин, — на последнем утверждении мой боевой тембр закончился и начался умоляющий.
Как любому нормальному человеку, мне требовалась поддержка близкого. Да, я сама приняла решение, но честный отзыв Карины мне был очень нужен.
Она молчала недолго, минуту или две, показавшихся мне бесконечными.
— А я ведь с самого начала так и знала! — неожиданно громко прозвучавшее восклицание заставило вздрогнуть. — Я так и знала, что, если б не мелкий, ты бы им не заинтересовалась!
Я рассмеялась. Конечно, сказанное не было честным отзывом, скорее, попыткой поддержать близкую душу вопреки всем личным сомнениям. Или было, но лишь отчасти. Свет заинтересовал меня в тот момент, когда я начала понимать, что динозавр выходит за рамки приписанного образа. А Тём… Тём был отдельным созданием. Он напугал меня, затем удивил и привел в замешательство. Сейчас, глядя на этого ребенка, я думала о том, какой он непривычный, какой непохожий, думала о его будущем и почему-то о девушках. Повзрослев, Артём станет действительно красивым парнем, похожим на отца. И больше всего меня пугало, что его внешность и разум не найдут гармонии, что не найдется проводника, который поможет эту гармонию построить. Ну, или хотя бы поможет попытаться построить.
— Недоверием потянуло, — Кариша поежилась, как от холода.
— Не недоверием, а субъективной философией.
— И что на повестке? Жизнь? Смерть?
— Любовь, — я вновь склонила голову на плечо подруги. — Он не был динозавром никогда, это и привлекло. Хотя ты и так знаешь.
— Знаю, — вздохнула Каринчик, на этот раз озвучив истинные свои мысли.
Мы замолчали, вслушиваясь в детский смех за спиной, равномерный гул автомобильного потока, надрывные вопли чаек и рык проплывающих мимо экскурсионных кораблей.
— Вер… Этот мальчик, — Карина осеклась и тяжело, прерывисто вздохнула. Я знала, что именно она хочет спросить, и знала, насколько тяжело подбирать слова для такого вопроса. — Ты хочешь победить в сражении за его голову?
Я задумчиво покусала щеку:
— Победить? Как-то не задумывалась об этом. Слишком призрачная, далекая и неясная цель. Я хочу сразиться — так прозвучит вернее всего.
— А если у тебя ничего не получится?
— Значит, не получится. Лучше драться и проиграть, чем не драться вовсе.
— Маньячка.
— Симметрично.
В пятницу мы с Тёмом сидели на том же месте, созерцали тот же вид, жевали бутерброды, а наш папа не просто работал, наш папа укатил из страны, причем укатил почти на месяц. Позади негромко шумел новоявленный рынок, стучал молот кузнеца, изредка бряцали оружием и доспехами проходящие мимо воины. Тём поначалу на них озирался, но с каждой минутой ему становилось все хуже, поэтому он уже не обращал на них внимания.