В отношении психиатрии вызов для либертарианцев состоит в том, чтобы не покупаться на лозунг «она работает»56. В определенных сторонах жизни — в религии, политике и психиатрии — работает все и не работает ничего. Ценность этики либертарианства не в том, что «она работает», а в том, что она отстаивает свободу и ответственность. Глупость не работает. Лень не работает. Плохая личная гигиена не работает. Однако мы, либертарианцы, выступаем против того, чтобы представители власти вмешивались на этом основании в жизнь людей. Мы делаем так не потому, что ценим лень, глупость и плохую личную гигиену, а потому, что ценим свободу.
Виды поведения, которые мы называем «психическое заболевание», одновременно и работают, и не работают. Некоторые превосходно работают для самого субъекта, составляя привычки или образцы поведения, которые удовлетворяют его потребности и ценности, но расстраивают всех остальных, особенно членов его семьи. В то же время большинство таких видов поведения не работают, в том смысле что не помогают субъекту стать здоровым, состоятельным, счастливым или добродетельным. Невзирая на эти соображения, люди должны иметь право «быть душевнобольными» или «психически расстроенными», точно так же как у них есть право быть расстроенными лично. Разумеется, людям, которых мы так называем или которые сами так себя называют, нельзя прощать нарушения закона на основании их фиктивных психических расстройств.
Сходным образом, о мерах принуждения, которые мы называем «психиатрическое лечение», также можно сказать, что они одновременно и работают, и не работают. Они работают в том смысле, что удовлетворяют потребность членов семьи и общества избавиться от людей, их расстраивающих, а также маскируют их устранение в статусе медицинского лечения. С другой стороны, очевидно, что они не работают: они не облегчают и не излечивают «психической болезни» или лености, нищеты и преступности, которые мы с этой «болезнью» ассоциируем.
Мы не спрашиваем, работает ли религия. Мы признаем, что люди, свою религию исповедующие, считают, что она работает (и наоборот). Суть в том, что мы считаем добровольное исповедание религии основным человеческим правом и запрещаем недобровольную практику религии как уголовное преступление. Наше отношение к психиатрии должно быть таким же. Вместо того чтобы спрашивать — работает ли психиатрия, нам следует признать, что она работает, если люди свободно договариваются о получении психиатрических услуг и платят за них (и наоборот), защитить практику добровольной психиатрии, де-факто запрещенную в терапевтическом государстве, как основное человеческое право57, и настоять на запрете недобровольной психиатрии как преступления против человечества58. Либертарианцы склонны упускать из виду, что психиатрия представляет собой социалистически-государственническое установление, похожее на государственную религию, такую как католичество в средневековой Европе или ислам в современной Саудовской Аравии. Подобно религии, психиатрия предоставляет правила и наставления для личной и общественной жизни, а не диагнозы и лечение заболеваний тела. Традиционно государство и религия образовывали единое учреждение, и все три монотеистические религии опирались на принуждение. На Западе они стали социальными установлениями, отдельными от государства, при этом религия утратила право на узаконенное применение насилия.
В сегодняшних США психиатрия объединена с государством точно так же, как в прошлом религия и государство были объединены практически повсюду. Если бы законы об охране психического здоровья отменили, а правительству было запрещено финансировать психиатрическую деятельность, психиатрия, какой мы ее знаем, исчезла бы. Вакуум, по всей вероятности, заполнили бы многочисленные разнообразные и, пожалуй, новые формы «свободной» (договорной или непринудительной) психиатрии, услуги, оказываемые филантропическими фондами и учреждениями, и для нарушителей закона — санкции в рамках уголовного права.
Захватили ли экономисты идею свободы?
57
Thomas Szasz,
58
Thomas Szasz, «Involuntary Mental Hospitalization: A Crime Against Humanity»,