Из этого общего принципа неприкосновенности тела имеются два важных исключения, которые мы должны теперь рассмотреть. Первое — это связь между родителем и несовершеннолетним ребенком, второе — отношения между врачом и пациентом.
В силу биологической необходимости родители имеют определенные права на вторжение в отношении тел маленьких детей. Дети не дают согласия на свое зачатие и рождение. Сам процесс рождения — акт насилия по отношению к ребенку. В раннем младенчестве родители должны принять определенную степень контроля над телесными функциями ребенка. Этот контроль, однако, далеко не полон. Церковь и государство также заявляют свои права на долю контроля над ребенком. На протяжении истории религия и закон установили ограничения на власть родителя над ребенком, особенно в отношении жизни и секса, — практически все религиозные и правовые кодексы запрещают убийство ребенка родителем и использование им тела ребенка для сексуальных утех.
Медицина и насилие
Отношения профессионального медика с телом человека более сложны и деликатны. В этом кроется источник замешательства в вопросе, что именно в психиатрическом контексте, составляет «инициирование насилия» — замешательства, которое заражает многие либертарианские умы. Я отмечал, что наша жизнь начинается с такого события, которое выглядит как акт насилия. Женщины описывают деторождение как процесс, когда «тебя разрывает на части». В современном мире большинство людей ограждены от этого события. Те, кто становятся его свидетелями, иногда теряют сознание от этого зрелища. И это лишь начало глубоко укорененной связи между медициной и насилием.
Значительная часть медицинской практики протекает на трех парадигматических «площадках для насилия» — стол патологоанатомического исследования, операционная и отделение скорой помощи. В первом случае тело рассекают и из него удаляют части для исследования. Во втором — разрезают живой организм человека. В третьем — получившего серьезные повреждения человека подвергают радикальным вмешательствам. В каждом из этих случаев врач совершает поступки, которые вне медицинского контекста представляли бы собой преступное посягательство на тело и личность человека. Почему мы не рассматриваем данные «акты агрессии» против человека в качестве проявлений насилия? Потому, что мы признаем для таковых общепринятые оправдания. Патологоанатомическое исследование оправдано согласием пациента или его близких, а также криминологическими, научными и образовательными основаниями. Хирургия и неотложная помощь оправданы согласием, выраженным открыто или подразумеваемым. В результате многие врачи, выработав привычку к действиям по санкционированному насилию, впадают в привычку оправдывать принуждение в качестве заботы. Смешанные с чувством превосходства и отсутствием ответственности, сострадание и мораль быстро утрачивают свою очевидность. Ситуацию ухудшает новая дисциплина «биоэтика», посвященная главным образом рациональному объяснению и оправданию медицински санкционированного насилия, наиболее очевидного в психиатрии.
Суждение о любых человеческих поступках зависит от ценностей наблюдателя. Что считается актом насилия? Что считается сексуальным действием? Я предлагаю своего рода издевательский тест, вдохновленный популярностью телевидения: если это показывают по телевидению, то это либо насилие, либо секс, либо и то и другое. Я думаю, что привлекательность телевизионных шоу, в которых демонстрируются приемные скорой помощи, объясняется двояким насилием, которое мы наблюдаем: с одной стороны — истекающая кровью жертва смертельной раны, с другой — врачи, прибегающие к «героическим мерам» для ее спасения. Даже если медицинская проблема не была результатом уголовного преступления, сцена действия скорее всего станет сценой насилия. Прибытие пациента возвещает вой сирены скорой помощи; вокруг носятся врачи и младший персонал в окровавленных халатах; истеричные родственники толпятся в коридоре. Пациента, которого рвет кровью или лежащего без сознания, окружает медперсонал, втыкающий ему в рот и в вены всевозможные медицинские предметы. Подобную панораму обычно мы излагаем в медицинских метафорах: пациент «атакован» заболеванием, врачи «сражаются» за его спасение.