Небольшое изменение сценария приводит нас к сердцевине проблемы. Обычный психиатрический пациент в приемном покое при неотложной госпитализации не является жертвой ни заболевания, ни нападения. Он, в строгом смысле слова, не пациент, а заключенный. Например, несчастливо женатый мужчина средних лет говорит жене, что собирается убить себя. Она вызывает полицию. Вместо доставки в приемный покой на машине скорой помощи именуемый пациентом приезжает туда в наручниках в полицейской машине. Диагноз — «биполярная болезнь, психотическая депрессия, пациент представляет опасность для себя и других». Лечение: недобровольная психиатрическая госпитализация и принудительное назначение антипсихотического препарата.
Истины ради отметим, что называть лечение такого человека «заключением» — оскорбление психиатрической профессии. Это понятно, — психиатрия несовместима со свободой. «Юридический словарь Блэка» утверждает: «Каждое задержание человека — это заключение, будь то в обычной тюрьме, в частном доме или даже силовое задержание на улице»76.
Для необученного, нескептического ума — особенно психиатрически «просвещенного» — неотложная психиатрическая помощь и неотложная хирургическая помощь очень похожи, почти тождественны. Обе ситуации рассматриваются как «неотложные»: каждого пациента доставляют в кабинет неотложной помощи, каждому из них оказывают неотложное медицинское лечение. Какова разница между ними? Ответ заключается в том, что более сорока лет назад я назвал «мифом душевной болезни»77. Я изложу разницу, применяя ее к сценариям неотложной госпитализации, описанным выше.
• В ситуации неотложной медицинской помощи субъект страдает от угрожающего жизни повреждения организма или заболевания, способного повлечь смерть, если безотлагательное лечение проведено не будет. Пациент слишком ослаблен, чтобы требовать медицинской помощи и дать согласие на лечение или отказать в таковом. Согласие на медицинскую помощь в этой ситуации предполагается или дается ближайшим родственником.
• В случае неотложной психиатрической помощи субъект вовсе не страдает от повреждения или заболевания. Он находится в сознании, способен попросить о медицинской помощи, однако недвусмысленно отказывается от медицинского вмешательства. Его доставляют в больницу силой и де-факто объявляют недееспособным с помощью двойного врачебного диагноза — «психического заболевания» и «общественной опасности».
Психиатрия и опасность
Рассматривая связь между либертарианством и психиатрией, необходимо помнить, что законы о психиатрической помощи наделяют психиатров властью и в результате — требуют от психиатров лишать свободы людей, которых они считают страдающими психическим заболеванием и представляющими опасность для самих себя или окружающих. Законы о госпитализации не требуют, чтобы «пациент» был, или был объявлен, умственно или законно недееспособным. Устного заявления психиатра о том, что человек «психически болен» и «опасен для себя или окружающих», достаточно, чтобы оправдать лишение его свободы. Рассмотрим гипотетический сценарий.
В течение весьма краткого периода снайпер убивает несколько человек. Полиция устанавливает, кто это, арестовывает его и заключает под стражу. Мы считаем, что насилие инициировал снайпер, а не полиция. Снайпер, однако, может настаивать на том, что он не начинал насилия, а лишь отвечал на несправедливые акты насилия против «его» народа.
Начиная с 1950-х гг. именно такого рода взаимное обвинение в инициировании агрессии мы наблюдали во всемирном масштабе, особенно на Ближнем Востоке. Практически каждый акт войны и каждое кровопролитие каждой стороной оправдывались как морально оправданные действия по самозащите. Как правило, политики также оправдывают обращение к насилию как меру, нацеленную на предотвращение или исправление неотложной ситуации, созданной врагами за рубежом или преступниками либо «опасными заболеваниями» внутри страны. Неотложная ситуация Гражданской войны позволила Линкольну превратить Соединенные Штаты из конституционной республики в централизованную страну. Сходным образом чрезвычайные ситуации Великой депрессии и Второй мировой войны позволили Рузвельту превратить США в бюрократическое, зарегулированное социальное государство. «Каждая коллективная революция, — предупреждал Герберт Гувер (1874‒1964), — въезжает на троянском коне “чрезвычайной ситуации”. Такова была тактика Ленина, Гитлера и Муссолини… этот прием создания неотложной ситуации — величайший прорыв, достигнутый в демагогии»78. Печально известный Жорж Жак Дантон (1759‒1794) заявлял: «Все принадлежит отечеству, когда отечество в опасности»79.
76
78
Цит. по: Robert Higgs,
79
G. J. Danton, цит. в