Когда два войска готовятся встрѣтиться лицомъ къ лицу на полѣ битвы, зная что слѣдующіе немногіе часы должны рѣшить судьбу тысячъ, "послѣднимъ доводомъ царей", ночные часы проводятся обыкновенно почти одинаковымъ образомъ какъ на той такъ и на другой сторонѣ. Совѣтъ, собирающійся на главной квартирѣ, поспѣшныя письма, сходки вокругъ походнаго костра, все это черты свойственныя какъ наступающему такъ и обороняющему войску, но ночь 4го ноября не представляла ничего подобнаго. Проливной дождь продолжалъ лить неумолкаемо, какъ и въ продолженіе всего дня; большинство солдатъ находились или за работой или на стражѣ у англійскихъ траншей, а перестрѣлка у батарей, не очень сильная въ этотъ день, настолько утихла къ ночи что чуткое ухо въ лагерѣ второй дивизіи могло бы разслышать повременамъ смутный шумъ внизу долины, причиняемый, какъ говорили, грохотомъ и скрипомъ татарскихъ арбъ, тащившихъ непрерывными вереницами, на тяжело выступающихъ волахъ и съ гнущимися осями, день и ночь, среди грязи и лужъ, безконечные повидимому боевые запасы въ Севастополь.
Полковнику Сенъ-Джону, какъ и всѣмъ товарищамъ его въ первой дивизіи, никогда и въ голову не пришло бы приписать эти звуки (если они только слышали ихъ) какой-нибудь новой и опасной причинѣ. Ему помѣшать лечь спать пораньше длинный и довольно веселый разговоръ съ братомъ его Филиппомъ, гвардейскимъ гренадеромъ; пришедшимъ навѣстить его и прочесть ему письма полученныя изъ дому. Они болтали въ продолженіи нѣкотораго времени о содержаніи ихъ, и Филиппъ, энергично пуская дымъ изъ своей сигары, проклиналъ изо всѣхъ силъ дождь и увѣрялъ что ему страшно надоѣла "вся эта исторія".
-- Тутъ человѣку ничего болѣе дѣлать не остается, какъ возненавидѣть самого себя. Если проклятый дождь этотъ будетъ лить и завтра, то чего добраго рѣшусь написать отъ скуки домой; но я желалъ бы лучше чтобы Русскіе доставили намъ возможность хорошенько поколотить ихъ. Страшная тоска, когда дѣлать нечего; скучнѣе этого, я ничего и не знаю! Что за счастливецъ Ньюбольдъ что избавился отъ этой тоски.
Полковникъ Ньюбольдъ, заболѣвшій при Варнѣ и уволенный по этому случаю на родину, недавно прибылъ въ Лондонъ, и письмо его невѣсты, миссъ Сенъ-Джонъ, увѣдомляло что онъ уже поправляется послѣ горячки.
-- Тутъ замѣшались еще какіе-то счеты на мое имя, говорилъ Филиппъ Сенъ-Джонъ;-- я право ничего и не звалъ о нихъ, но такъ какъ ихъ послали къ матушкѣ, а она пишетъ что уплатила ихъ, то значитъ дѣло кончено. Они могли бы, я думаю, и избавить отъ подобныхъ любезностей бѣдняка сосланнаго въ Крымъ; но такъ какъ она говоритъ что заплатила все, то значитъ все хорошо; только ужасная жалость, право, бросать деньги на подобныя вещи, прибавилъ, философствуя, молодой джентльменъ, пытаясь заигрывать съ Бобомъ, собакой принадлежавшею шотландскимъ стрѣлкамъ.-- Что за хитрая тварь! воскликнулъ онъ, когда Бобъ по своему обыкновенію выскользнулъ изъ-подъ рукъ его (Бобъ никогда не позволялъ офицеру дотронуться до себя), и затѣмъ Филиппъ засунулъ письма къ себѣ въ карманъ, закурилъ еще сигару и отправился наконецъ въ свою палатку, шлепая по грязи и ворча себѣ подъ носъ, на пути. Вскорѣ послѣ того и полковникъ Сенъ-Джонъ улегся спать, но какъ онъ, такъ и товарищъ его, раздѣлявшій съ нимъ палатку, представлявшую подобіе собачьей конуры, нашли жилище свое не вполнѣ удовлетворительнымъ пріютомъ отъ дождя и спали плохо, несмотря на то что въ продолженіе слѣдующихъ часовъ царствовала необыкновенная тишина.