Однако, полковнику Сенъ-Джону пришлось таки направить туда свой путь, потому что, вслѣдствіе боли и потери крови, колѣна его начали дрожать, а голова кружиться.
ГЛАВА VIII.
Между мертвыми и умирающими.
Piu non si desta
Di qua dal suon dell'angelica tromba.
Inferno: canto VI.
Онъ шелъ шатаясь, но смѣло, впередъ, отказываясь отъ посторонней помощи, и съ большимъ затрудненіемъ прошелъ нѣкоторое разстояніе. Первое что поразило его взоры, остановило его шаги, было тѣло его друга и товарища капитана N. Это было какъ бы страшнымъ прологомъ всѣхъ потерь и скорбей этого дня, и онъ почувствовалъ это, при видѣ этого человѣка, лежавшаго на спинѣ, съ широко раскинутыми по сторонамъ руками, изъ которыхъ одна все еще судорожно дергалась за обнаженный мечъ, болѣе нежели на половину вонзенный въ землю. Сраженный выстрѣломъ, онъ былъ по всѣмъ признакамъ уже мертвъ, и предъ этимъ-то зрѣлищемъ остановился въ раздумьѣ полковникъ Сенъ-Джонъ. Какая страшная перемѣна произошла тутъ!
Лишь инстинктъ храбраго воина, не измѣнившій ему и въ самой смерти, свидѣтельствовалъ о прекрасномъ молодомъ человѣкѣ, бывшемъ еще вчера жизнью и душой всего полка. "И я никогда болѣе не услышу этого звонкаго голоса, никогда не увижу этого свѣтлаго лица?" сказалъ самъ себѣ раненый. Онъ бы долго еще стоялъ тутъ, погруженный въ печальную дугму, но разразившійся близь него взрывъ бомбы пробудилъ его отъ грусти, и онъ продолжалъ путь свой къ арріергарду, счастливо избѣгая гранатъ, за извилистымъ полетомъ которыхъ онъ слѣдилъ, разчитывая куда онѣ должны упасть.
Отъ направленія летѣвшихъ мимо бомбъ и гранатъ зависѣло и направленіе шаговъ его, и это былъ путь тѣмъ болѣе опасный для раненаго что полковникъ Сенъ-Джонъ начиналъ чувствовать дурноту. Онъ замѣтилъ въ нѣкоторомъ разстояніи отъ себя разбитый лафетъ и сломанный фургонъ для аммуниціи, защищенные нѣсколько кустарникомъ, разросшимся немного гуще на этомъ мѣстѣ. Возлѣ нихъ копошились какія-то живыя существа, и подойдя къ нимъ, онъ узналъ нѣсколькихъ людей своей собственной бригады, которымъ докторъ Элькинстонъ перевязывалъ раны, прежде нежели ихъ можно было отправить въ лагерь съ ожидаемымъ на помощь лазаретнымъ поѣздомъ. Нѣкоторые изъ нихъ находились уже внѣ предѣловъ человѣческой помощи; другіе со стономъ испускали предсмертный вздохъ, а вмѣстѣ со вздохомъ этимъ можетъ-быть и прощальный привѣтъ родинѣ.
Генри Сенъ-Джонъ прилегъ между ними, не обративъ съ перваго взгляда вниманія на ближайшихъ товарищей своихъ въ несчастіи, но погодя немного, онъ повелъ глазами вокругъ и увидалъ въ разстояніи нѣсколькихъ саженъ отъ себя неподвижно распростертое тѣло, принадлежавшее, судя по синей шинели, офицеру гвардейской бригады.
Онъ постарался подползти къ нему, желая предложить страдальцу все что оставалось еще въ его походной фляжкѣ. Но былъ ли это еще дѣйствительно страдалецъ? Со стономъ, вынужденнымъ у него болью въ лѣвой рукѣ, онъ умудрился стать на одно колѣно и приподнялъ фуражку, прикрывавшую голову лежавшаго. Кровь струилась изъ раны на шеѣ, но лицо было отвернуто отъ него, и полковникъ Сенъ-Джонъ, вздрогнувъ отъ странно мучительнаго ощущенія, тихонько толкнулъ его въ плечо и повернулъ тѣло къ себѣ. Это было тѣло брата его Филиппа, младшаго офицера гвардейскихъ гренадеръ, а лицо было лицо трупа. Смертельно раненый въ самомъ началѣ дѣла вокругъ батареи, Филлипъ Сенъ-Джонъ былъ донесенъ до этого мѣста нѣсколькими барабанщиками, которые, увидавъ что положеніе его безнадежно, положили его здѣсь подъ защитой кустарника.
У полковника Сенъ-Джона померкло въ глазахъ. Юноша былъ мертвъ, ему не суждено было болѣе радовать видомъ своимъ взоры матери, шептать нѣжныя слова на ухо женщинѣ. Онъ былъ мертвъ и начиналъ уже коченѣть! Глаза его помутились, а свѣтлыя бакенбарды и бѣлая шея были всѣ залиты кровью. Онъ умеръ! Но умеръ, по крайней мѣрѣ, безболѣзненною смертью и такъ какъ слѣдовало умереть воину!
Неподалеку Сенъ-Джонъ замѣтилъ еще синюю шинель, но у него не было ни силъ, ни духа оставить дорогое бремя, лежавшее на колѣняхъ его, и хотя оно и не могло чувствовать болѣе ласки брата, онъ все оставался при немъ, держа холодную руку въ своей.
Странное чувство овладѣло имъ при мысли что со смертью этого мальчика и съ замужествомъ Анни кончались всѣ личныя обязанности его въ семъ мірѣ. Онъ старался всѣми силами исполнять свой долгъ въ отношеніи къ нимъ, и если смерть настигнетъ и его въ крымскомъ полѣ, то найдетъ его близь его мертваго питомца; и если, говорилъ онъ самъ себѣ, сыновья одного отца имѣли въ теченіи своей жизни мало, слишкомъ мало общаго между собой, то въ смерти по крайней мѣрѣ они останутся неразлучными. Съ такими мыслями, удрученный горемъ, раненый продолжалъ стоять наклонясь надъ убитымъ, между тѣмъ какъ надъ ухомъ его раздавался свистъ бомбъ, летѣвшихъ одна за другою, и заглушая всѣ сосѣдніе звуки, гремѣлъ отдаленный, грозный ревъ битвы.