-- Мнѣ такъ хотѣлось бы пристроить тебя, и я такъ мало привыкла думать о себѣ что скорѣе нежели везти тебя въ Россію не помолвленною, я бы согласилась на бракъ твой съ иностранцемъ.
Вѣра въ изумленіи широко открыла глаза.
-- Я хочу сказать что такъ какъ онъ повидимому нравился тебѣ, то я бы позволила тебѣ выйти за этого англійскаго лорда.
-- Что! вскричала Вѣра.
-- Лордъ Кендаль былъ человѣкъ тебѣ подходящій и по рожденію своему и по состоянію. Ты бы, разумѣется, могла опять ободрить его. Собственно говоря, не было никакой надобности ссориться съ этимъ человѣкомъ. Ссоры самая неблагородная вещь на свѣтѣ, душа моя; теперь никто не ссорится между собой, кромѣ прислуги. И по тому какъ благовоспитанные люди относятся къ непріятнымъ обстоятельствамъ и къ mauvais quarts-d'heure, можно отличить салонное обращеніе отъ кухоннаго: я всегда это говорила. Теперь вотъ лордъ Кендаль....
-- Графиня, прервала ее Вѣра, вставая:-- лордъ Кендаль никогда не просилъ меня выйти за него замужъ, и въ письмѣ своемъ, которое вы знаете, не далъ мнѣ никакого повода, а вамъ никакого права, соединять его имя съ моимъ. Онъ иностранецъ, знакомый нашъ, старинный другъ моей матери и человѣкъ претерпѣвшій большое горе. Горе это относится частію и къ родственнику моему покойному Алексѣю Дмитріевичу, и я прошу васъ, какъ о великой милости, не давать мнѣ болѣе случая слышать имя лорда Кендаля. Онъ самъ не напоминаетъ мнѣ о себѣ, и я васъ попрошу сдѣлать то же; а теперь, продолжала она съ улыбкой, называемою графиней Зотовой насмѣшливою,-- если вы считаете меня дѣвушкой неспособною дѣлать побѣды, то считайте меня кстати и такою которой предстоитъ сегодня вечеромъ укладывать всѣ свои вещи. Желаю вамъ добраго вечера, и Вѣра ушла.
-- Вотъ всегда такъ. Я никакъ не могу сладить съ этой дѣвченкой. Въ жизни своей не видала болѣе хитраго созданія; на видъ такая тихоня, а въ душѣ такая причудница что я увѣрена, она останется вѣкъ свой на рукахъ у отца. Бѣдный Михаилъ Васильевичъ! Я помню его веселымъ sabreur вовсе не похожимъ на няньку подобной блѣднолицей дѣвчонки. Какъ онъ былъ хорошъ! И въ домѣ отца моего никогда не бывало такъ весело, какъ когда онъ пріѣзжалъ къ намъ, и даже къ прислугѣ онъ былъ такъ щедръ что всѣ плакали когда онъ уѣзжалъ отъ насъ. Правда, у него всегда было денегъ вдоволь. И нужно же ему было жениться на этой скучной Аннѣ Ѳедоровнѣ! Что онъ нашелъ въ ней, одинъ Богъ знаетъ. Питомицей гжи Свѣчиной назвала она себя. Да что такое была и сама-то Madame Свѣчина?-- женщина больная водянкой, наполовину піетистка, наполовину француженка, просто самая дюжинная женщина, по моему мнѣнію. Нѣтъ, нужно ему было жениться на этой духовной дочери Mme Свѣчиной, и въ пользу же послужило ему это и при дворѣ, нечего сказать. А тутъ и я вышла замужъ за Дмитрія (царство ему небесное); но это еще не причина почему я не могу попытать счастія со старымъ другомъ, особенно теперь, когда бѣднаго дорогаго Алешенки моего нѣтъ болѣе на свѣтѣ, и обо мнѣ некому больше позаботиться. Только вотъ эта дочка Анны Ѳедоровны, эта такъ-сказать, духовная внучка Mme Свѣчиной -- пренесносное существо, и Михаилъ Васильевичъ ни за что не женится пока она у него въ домѣ.
Графиня Прасковья сидѣла кусая себѣ ногти. Она видѣла себя обманутою въ замыслахъ, заставившихъ ее покинуть святую Русь и матушку-Москву, и въ душѣ объявила княжну Вѣру чудовищнымъ примѣромъ неблагодарности. Она все еще была красивая женщина, но не могла ожидать что осеннія прелести ея будутъ неувядаемы. Закатъ ея красоты былъ одинъ изъ тѣхъ ясныхъ закатовъ которые если и не обѣщаютъ новой свѣтлой зари, то имѣютъ свое очарованіе пока сіяютъ еще на небѣ, и къ этому-то очарованію вовсе не былъ нечувствителенъ князь Михаилъ, увлекшись имъ до такой степени что ужь очень старая страсть снова вспыхнула въ немъ. Она работала всю зиму надъ человѣкомъ въ домѣ котораго жила, медленно, терпѣливо и незамѣтно опутывая его своими сѣтями; повидимому погруженная лишь въ заботы о своемъ здоровьѣ, она не оставалась въ то же время праздною и все подогрѣвала желѣзо на разведенномъ ею пламени, полагая что разъ оно раскалится до красна, въ ея власти будетъ гнуть его какъ ей угодно; она все заводила часы и наблюдала за ходомъ стрѣлокъ, ибо дойдя до надлежащаго часа что же оставалось имъ какъ не пробить его?
Но княжна Вѣра была всему помѣхой, и еще неизвѣстно было чувствуетъ ли она это какъ должно.