Draw nigh, draw nigh, and tell me all thy tale.
W. Morris.
Ее разбудилъ трескъ, громкіе возгласы и сильный толчокъ; вагонъ сперва дрогнулъ, наклонился набокъ и затѣмъ съ шумомъ и съ повторнымъ трескомъ свалился на землю.
Вѣра слышала первый возгласъ и пронзительный визгъ графини Зотовой, потомъ лишилась сознанія и болѣе ничего уже не и я дала и не слыхала
Порядокъ сталъ водворяться лишь весьма медленно, послѣ страшной суматохи происшедшей во время несчастнаго приключенія. Князю Михаилу сказали что въ паровой машинѣ что-то лопнуло и сломалось: поѣздъ остановился со страшнымъ толчкомъ, локомотивъ вонзился въ землю, тендеръ и одинъ изъ вагоновъ упали на него, что-то загорѣлось, повалилъ дымъ, и послѣдній вагонъ, въ которомъ сидѣли Замятины, отцѣпившись вслѣдствіе толчка отъ поѣзда, опрокинулся и скатился внизъ съ насыпи. Насыпь была на этомъ мѣстѣ не выше двухъ, трехъ футовъ, но такъ какъ вагонъ былъ опрокинутъ, то князю Михаилу было не легко вытащить изъ него свою лишенную сознанія дочь и сохранившую полное сознаніе, но немилосердно визжавшую графиню Прасковью. Первая изъ дамъ, хотя и была безъ чувствъ, но повидимому, не претерпѣла никакого поврежденія, старшая же, повредила себѣ лѣвую кисть руки. Вѣроятно, была переломлена какая-нибудь маленькая косточка и она жалобно кричала, стоя надъ насыпью желѣзной дороги, у которой Вѣра лежала на землѣ, безъ признака жизни.
Князь Михаилъ, растерявшійся отъ шума и страха, старался съ помощью носоваго платка и костянаго ножичка, перевязать больную руку, кидая отчаянные взгляды то на дочь свою, то на окружавшую ихъ толпу.
Но всѣ окружающіе были настолько же заняты, настолько же перепуганы и растеряны какъ и Замятины.
Машинистъ былъ сброшенъ на землю, ошеломленъ паденіемъ; кочегаръ сильно ушибся, съ полдюжины пассажировъ изъ перваго вагона были тяжело помяты или обожжены. Раненыхъ относили въ сторону отъ поѣзда, кругомъ громко требовали воды и требовали напрасно, между тѣмъ какъ огонь поспѣшно разведенный изъ травы и изъ чего попало, бросалъ свѣтъ свой на всю это тревожную сцену. Мѣсяцъ высоко плылъ по небу, ибо было уже около половины девятаго, и озарялъ сіяніемъ своимъ громадную, пустынную равнину, среди которой человѣкъ около восьмидесяти перепуганныхъ и безпомощныхъ людей старались распознать свою бѣду и найти возможность помощи. Кондукторъ, тоже сильно потерпѣвшій, говорилъ что они находятся теперь въ трехъ съ половиной миляхъ отъ послѣдней станціи предъ Крау.
Князь Михаилъ пришелъ въ отчаяніе узнавъ это. Его пострадавшая, испускающая вопли спутница вполнѣ понимала положеніе и была напугана не менѣе нежели ушибена; на помощь обѣихъ русскихъ горничныхъ, взывавшихъ ко всѣмъ святымъ, нечего было разчитывать, а Жюли и Monsieur Анелли были заняты громогласнымъ споромъ о своемъ имуществѣ, рисковавшемъ, чего справедливо опасался Monsieur Анелли, пойти, по общему соглашенію, на поддержку огня, разведеннаго у сломанной машины и въ сосѣдствѣ наиболѣе пострадавшихъ пассажировъ. Но въ ту минуту какъ отчаяніе князя Михаила достигло высшей степени, знакомый голосъ вдругъ произнесъ: "Не могу ли я помочь вамъ?" и знакомое лицо, лицо однорукаго графа Кендаля, явилось предъ нимъ.
-- Я былъ бы весьма благодаренъ тому кто бы удалилъ отсюда мою дочь; каждый разъ какъ она приходитъ въ себя и раскрываетъ глаза, видъ пылающаго поѣзда и крики раненыхъ заставляютъ ее снова терять сознаніе.
Неизвѣстно, посредствомъ какихъ убѣдительныхъ доводовъ краснорѣчія или кошелька удалось лорду Кендалю найти минуты черезъ двѣ человѣка согласившагося поднять несчастную дѣвушку и отнести ее на нѣкоторое разстояніе отъ поѣзда, туда, гдѣ среди голой и песчаной степи лежало нѣсколько довольно большихъ камней и подъ ихъ защитой росло нѣсколько кустиковъ терновника. Подъ ихъ скуднымъ покровомъ положили Вѣру, избавивъ ее, по крайней мѣрѣ, отъ вида раненыхъ, и лордъ Кендаль вздохнулъ свободно лишь оставшись съ ней вдвоемъ, такъ горько завидовалъ онъ двурукому пассажиру имѣвшему возможность донести ее до этого пристанища.
Луна свѣтила такъ ясно что онъ могъ видѣть смертельную блѣдность ея лица, ея исхудалыя руки и безцвѣтныя губы. "Она навѣрное была больна", говорилъ онъ себѣ, и вѣроятно болѣзнь задержала ее въ Марсели, между тѣмъ какъ онъ, возвращаясь сегодня изъ Тулона, предполагалъ ихъ уже на полъ-дорогѣ отъ Петербурга.
Онъ наклонился надъ нею и прислушивался къ ея дыханію, притаивъ свое собственное. Увы! Дыханія не было слышно. Онъ приложилъ голову къ ея груди, но біеніе ея сердца не раздавалось у его уха; лишь его собственное сердце безумно стучало въ его груди въ то мгновеніе, какъ онъ впервые коснулся этого чуднаго стана, и рука его дрожала, стараясь развязать ленточку и разстегнуть воротничокъ у ея шеи. Подъ ними лежало крупное жемчужное ожерелье, на бездыханной повидимому груди.