-- О, милая Вѣра, ты вѣдь не сдѣлаешь этого?
-- Нарочно, конечно, не сдѣлаю, Алёша, смѣясь отвѣчала она, а вслѣдъ затѣмъ лица ихъ вдругъ затуманились и они взглянули другъ на друга.-- Нѣтъ, мы не можемъ знать будущаго, задумчиво проговорила Вѣра, и глаза ея снова устремились на небо, какъ бы желая прочесть въ синей и прозрачной глубинѣ его разгадку ожидающей ихъ судьбы.-- Не удивительнѣе ли всего то, начала она,-- что судьба наша, какая бы она ни была, уже рѣшена; она вѣрна, она ждетъ насъ, она уже готова постигнуть насъ и идетъ къ намъ навстрѣчу въ эту самую минуту, и мы не можемъ избѣгнуть ея.
-- А каждый шагъ дѣлаемый нами приближаетъ насъ къ смерти. "Пути славы ведутъ васъ лишь къ могилѣ", сказалъ одинъ изъ англійскихъ поэтовъ, кажется.
-- Всѣ пути ведутъ къ ней, хотя нѣкоторые и непрямо и не такъ скоро. Когда мы съ Семеномъ родились, то странно что хотя близнецы и въ одно время являются на свѣтъ, но его ждала смерть, меня же жизнь, какой бы она ни оказалась въ послѣдствіи.
-- Она будетъ полна свѣта и радости, если только ты позволишь мнѣ взять на себя ея устройство, дорогая моя Вѣра; и Алексѣй, отрезвленный отъ своихъ воинственныхъ мечтаній, хотѣлъ взять ея руку, въ ту минуту какъ къ нимъ подошелъ слуга.
-- Ваше сіятельство, сказалъ онъ,-- княгиня Анна Ѳедоровна приказали доложить вамъ что графиня Зотова у нихъ.
-- Алёша! Мы должны были бы уже давно быть въ гостиной. Что, локоны мои въ порядкѣ?
-- Прелесть какъ хороши! У тебя такіе чудесные золотистые волосы, Вѣра, какихъ я еще никогда....
-- Ахъ ты, негодный льстецъ! Но намъ надо бѣжать скорѣе; и схвативъ свою шаль, Вѣра полетѣла домой и скоро обогнала графа Алексѣя, которому, правду сказать, очень хотѣлось продлить еще это tête à tête.
На первой площадкѣ лѣстницы она остановилась, дожидаясь его.
-- Хотя ты и военный человѣкъ, Алеша, а я, кажется, таки обогнала тебя, но теперь полетимъ вмѣстѣ и возьмемъ крѣпость штурмомъ; и схватившись за руки и напѣвая какой-то воинственный дуэтъ, они добѣжали до передней, гдѣ видъ стоявшей тамъ прислуги заставилъ Вѣру остановиться; однако она взошла въ гостиную съ блестящими еще глазами, полураскрытыми губами и быстро дышащею грудью, и подошла къ матери, сидѣвшей со вдовою графиней Прасковьей Борисовной Зотовой.
Княгиня Замятина пристально взглянула на свою дочь, и материнскому сердцу ея было отрадно убѣдиться что, судя по свѣтлому и оживленному настроенію молодой дѣвушки, властитель ея сердца сидѣлъ еще легко на престолѣ своемъ. Она тревожилась насчетъ своей дѣвочки и съ радостью увидала что Вѣра вовсе не предается отчаянію по случаю близкаго отъѣзда молодаго графа Алексѣя. Вѣра была слишкомъ любимое и дорогое дитя, для того чтобы допускалась въ ней тоска по какомъ бы то ни было героѣ. Но все шло хорошо и всѣ восторги Вѣры, которыми она пылала послѣднія десять недѣль къ знаменамъ, полкамъ, молебствіямъ и героямъ, происходили лишь отъ невиннаго патріотическаго увлеченія.
Анна Ѳедоровна, мать моей героини, была полу-шведскаго происхожденія; бѣлокурая, очень слабая женщина, для которой жизнь въ сѣверномъ климатѣ, несмотря на чисто сѣверное происхожденіе ея, была лишь нескончаемою пыткой; въ тридцать семь лѣтъ она была сильно изувѣчена ревматизмами, и рѣдко покидала свой диванъ, исключая развѣ тогда, когда ее переносили изъ ея salon къ новымъ страданіямъ на постель ея. Но въ этомъ страждущемъ и изувѣченномъ тѣлѣ жилъ сильный, почти геройскій духъ, и хотя страданія вырывали у нея иногда стонъ, но за то никогда не доводили ее до ропота, а всей цѣлью жизни княгини было сохранить себя для попеченій о своей дочери.
-- О, что за день будетъ завтра! воскликнула Вѣра, становясь на колѣни у дивана, гладя руки матери и смотря въ ея нѣжное лицо.-- Что за день! Мы увидимъ какъ преосвященный Филаретъ будетъ благословлять нашъ родной полкъ!
-- Тише, дитя мое, прервала ее княгиня,-- ты забываешь что доброй тетушкѣ твоей Прасковьѣ Борисовнѣ придется тогда разстаться съ ея сыномъ.
-- Ахъ, тетя Паша, мнѣ такъ жаль васъ, но мы всѣ пойдемъ провожать его, а когда онъ уѣдетъ, будемъ ухаживать за вами. Alexis, разкажите-ка что вы говорили сейчасъ о серебряныхъ трубахъ.
Алексѣй придвинулъ съ довольнымъ видомъ свой стулъ къ графинѣ Зотовой и сталъ говорить ей что-то въ утѣшеніе. У бѣдной женщины были слезы на глазахъ.
-- Я знаю что опасность есть вездѣ, здѣсь какъ и тамъ, среди мира какъ и на полѣ битвы -- и Господь, сохранившій покойнаго мужа моего Дмитрія Григорьевича, на пути его въ Іерусалимъ, монетъ воротить ко мнѣ и моего сына. Но ты смотри, береги себя, Алёшинька, и не промочи себѣ какъ-нибудь ноги.