В Паксе царила атмосфера раздора. Это было видно ещё издалека, как только мы начали к нему подплывать. Множество домов на отшибе были разрушены. Из города доносились боевые возгласы. А возле него так и вовсе организовали несколько новых кладбищ, где орнатумы тихо и спокойно обгладывали тела падших марр, которых ещё не успели предать морскому песку.
— Они начали войну. Но только с кем? Прокула ведь больше нет… — подумал я, почти не удивляясь тому, что я видел.
— Братоубийственная война. Гражданская война. Они пошли против самих себя… — догадалась Истери.
— И именно поэтому Азаль собирался уничтожить Пакс…
Возле одного из кладбищ организовали братскую могилу. Смрад оттуда шёл неимоверный, и я различал даже не сам смрад от разложения, а смрад от отходов жизнедеятельности орнатумов, которых там было действительно много.
Только мы хотели покинуть то ужасное место, как вдруг я услышал приглушенный стон. Я вгляделся в яму, и, к своему удивлению, обнаружил там ещё живую марру. Едва живую.
— Там марра. Она ещё жива… К ней даже орнатумы не пристроились! — так же заметила Истери.
Я выволок живую марру из общей могилы. Она была проткнута насквозь лезвием-культро, однако рана почему-то была ещё и рваной. Рваные раны океан заживить не может, излечению подвергаются только те порезы, что не задели жизненно-важные органы, включая плавательный пузырь. Однако в данном случае марре оставалось жить не более пары минут. В лучшем случае — не более пяти. Это объясняло то, почему эта марра находилась в братской могиле. Другие марры посчитали, что шанса на излечение у нее уже не было. Однако он был.
Я начертил одну из рун-оберегов на песке. Истери сразу поняла, что я хочу сделать, и подкинула мне бутылку с кровью светящихся моллюсков. Я открыл бутылку, и нанёс белую кровь на пальцы, затем втерев её в руну. Истери подала мне бинты, и я пропитал их остатками этой крови, затем намотав их вокруг поврежденного участка тела марры.
Вместе с Истери мы начали произносить исцеляющее заклинание. Из братской могилы поднялся едва заметный при свете луч, который вошел в руну, и из руны попал в поврежденный организм марры.
Она забилась в конвульсиях, и рана под бинтами начала медленно зарастать. Магия рун вошла в резонанс с внутренней энергией живой марры.
Истери держала марру за плечи, и не давала ей с перепугу всплыть со дна. Когда трезвое сознание вернулось к ней, я также зажал ей руки. Теперь она была исцелена, но меня интересовали ответы на несколько вопросов.
— Кто ты и почему здесь так много трупов?
Стеклянные глаза марры, в которые возвращалась жизнь, пытались сфокусироваться на моем лице.
— Я… Стой. Я тебя знаю! Ты Арарел… кажется?
— Анарел.
— Это неважно. Спасибо, что бы ты со мной ни сделал. Мне лучше… Отпусти меня, а?
Я лишь ещё больше придавил его руки ко дну.
— Ты не ответил на мои вопросы.
— Ай! Не так сильно! Анарел, ты меня не узнал? Мы вместе с тюрьмы сбегали… устроили драку… чтобы отвлечь внимание надзирателя… Да хватку-то ослабь, а?
— Зален? — удивился я. Я не ожидал встретить его здесь. Я и вовсе забыл, как он выглядит. — Так вы живы? Где Лорган, Сагридин, Альфина?..
— Я ничего про них не знаю. Просыпаюсь парой сезонов ранее как бы в гробу, вылезаю из него, а всё разрушено. Прокул уничтожен полностью… Выжило не больше двадцати процентов от его жителей. Ещё десять процентов погибли в пути к Паксу. Ещё четыре процента умерли в ходе войны… И всего Язычников осталось очень мало, шесть процентов из ста, все расположились здесь как смогли сами…
— А архиереи? Как архиереи впустили вас в город?
— Да не впускал нас никто… мы сами влезли, начали проповедовать свои знания об океане. И теперь пятьдесят процентов жителей Пакса думают, что Нэро мертва. И ещё пятьдесят процентов думают, что она ещё жива. Вот война и случилась… как бы гражданская. Пакс потерял где-то тридцать пять процен…
— Хватит со своими процентами! Безопасные районы остались? Как к архиереям пробраться знаешь? — вмешалась Истери совершенно удачно.
— Тут дело в том, что архиереи… они умерли уже… все…
— То есть?..
— Зарезали друг к друга в ходе конфликта. Вот и всё… Это тоже поспособствовало возникновению войны.
— Кто же теперь во главе Пакса?
— Да никто… анархия, понимаешь? Ты либо «свой», либо «не свой», а значит главный вердикт выносит самосуд в лице первой или второй стороны. Безопасных районов, держащих нейтралитет в этой заварушке, тоже нет. Ты либо друг, либо враг, третьего не дано, как я уже и говорил…