Ч и м е н д я е в (уныло). Не сказал — унизительно.
С в и т и ч выходит. Возвращается в пальто, смотрит на Чимендяева. Он сидит в жалкой, тоскливой позе.
С в и т и ч. Мне было тепло у вас, хорошо. Я не чувствовала никакой неестественности. Усекли? Позовете еще — приду. (Настойчиво.) Нет, усекли, что я вам поведала?
Чимендяев молчит. Свитич садится у стола. Он начинает неторопливо говорить. Она слушает раздраженно.
Ч и м е н д я е в. Я родился в годы нэпа. Двадцать пятый год. Школу окончил ускоренно, призвали в училище связи. В сорок третьем — младший лейтенант. И в самое пекло! Шестнадцатая армия, после стала Одиннадцатая Гвардейская. Гнали немцев от Малоярославца до Брянска. Прибыл в Сухиничи перед Орловско-Курской битвой, вступил в партию. До Вислы бог миловал. В сорок четвертом году тяжелое ранение. Госпиталь в Ташкенте. Много урюка, кишмиша.
Чувствуя его скрытое волнение, она не перебивает.
Назначение в район Читы, Шестая танковая армия Кравченко, форсированно прошли Маньчжурию. Все происходило стремительно, думать некогда. Очухался на Электрическом утесе. Там, у памятника русским солдатам, в Порт-Артуре, очухался и осознал себя гражданином своей страны. Отметил двадцать первый год жизни. По поручению политотдела повез иностранных корреспондентов к соседям. По дороге сказал: мы отсюда не уйдем. Военнослужащий не имел права так говорить. Завели меня. Из того, что взяли в Европе и Азии, сказал, не отдадим вам ни полсантиметра. Через три дня, когда они это опубликовали, началась моя отсидка.
С в и т и ч (помолчав, тихо). Обиделся на «сытого идиота»? Да? Вчера что-то наплела маме, наверно уже ищет.
Ч и м е н д я е в. Значит, заранее знала, что останешься?
С в и т и ч. Конечно. (Молчит. Удивлена.) Такой сверхблагополучный и подвергался репрессиям?
Ч и м е н д я е в (улыбается). Я был тогда счастливым.
С в и т и ч. Когда тогда?
Ч и м е н д я е в. Все время.
С в и т и ч. И там?
Ч и м е н д я е в. И там, пожалуй.
С в и т и ч. Какие же вы все жалкие! Лицемеры.
Ч и м е н д я е в (помолчав). Зря так говорите. Зря. Зря. Зря! (Наливает чай, пьет.)
Свитич снимает пальто, садится, кладет пальто рядом, смотрит на Чимендяева.
С в и т и ч. Где же ты был счастливым? Когда?
Ч и м е н д я е в. Прежде всего в Порт-Артуре. Посадка не воспринималась всерьез. Мне был двадцать один год, я был здоров. Я остался среди живых, я заслужил орден. Считал, что недоразумение, ненадолго, нельзя за это столько давать.
С в и т и ч. Выходит, я не совсем не права.
Ч и м е н д я е в. Это сейчас знаете, что правы, а тогда бы не знали, Лариса Ивановна. Я хорошо работал. Изобретал кое-что, рационализировал. Человеку нужно чем-то жить. Может, в этом черпал самоуважение. Мне везло. Представляете? Встретился там с Гольцевым. Спал рядом. Это второе поколение МХАТа. Поколение Ливанова, Добронравова. Он потрясающе читал Чехова. Но самое интересное оказалось не это и не репетиции, не спектакли — общение с ними, их благородство, терпение, взгляды на театр. Ведь у каждого в душе был свой театр, свои прекрасные и чистые идеалы.
С в и т и ч. Там существовал театр?
Ч и м е н д я е в. Да. Я помог им с радиоустановкой. Я связист.
С в и т и ч. Почему ты взлетел? Почему так хорошо жил потом?
Ч и м е н д я е в. Я сам себе помог. Сначала поехал в Комитет партийного контроля, потом на бюро крайкома, был восстановлен в партии, во всех правах. Первый вопрос: «Куда поедете?» Москвич, школу кончил в Москве, в Москве призывался. Нет, говорю, останусь. Удивились. «Обид нет?» — спрашивают. Нет, говорю, жаль конечно, но обид нет. Тут связи, и работу найду хорошую, поступлю на заочный. Не соврал. Хочу, сказал, продвинуться в жизни, на Севере легче. После выяснилось: мне и северный стаж зачли и надбавки все. Ответ мой понравился, я это позже понял. Дали «зеленую улицу».
С в и т и ч (идет, набирает номер телефона). Мама, это я… Ну и что?.. Мама… Я жива… Мама! (Бросила трубку, садится, молчит.) Хотите, обед сварю?
Ч и м е н д я е в. Пойдете замуж?
С в и т и ч. Я не свободна, Николай Прокопьевич. Связана с одним. Держит на веревочке, сердце держит.
Ч и м е н д я е в. Он может позвать вас?