Т а н я. Я с компанией, попрощаюсь. (Уходит.)
Ритмы бьют по ушам. Т а н я возвращается, деловито берет Вознесенского под руку. Почти сразу быстро появляется Ч и м е н д я е в в пальто. Недоумевая, смотрит вслед Тане и Вознесенскому, и остается один.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
На сцене все то же. Полутемно. Вошел О к у н е в, расталкивает щиты — дробится калейдоскоп. Окунев сел на пол, следит. Вошел Ч и м е н д я е в. Растерян.
Ч и м е н д я е в. Рад, что вы на месте. Все утро провел в автоинспекции, ничего не делаю. Погода солнечная, тепло (Садится.) Разговоры, будто заклинило руль, не подтверждаются.
О к у н е в (в микрофон, негромко). Дай номер шестой.
Калейдоскоп исчез. Возникли флаги. Бьются по ветру.
Ч и м е н д я е в. Все думаю, думаю! Ночью думал о «Хрустальном заводе». Большая задержка вышла из-за напольных часов. Я думал: почему его так влекло к истории?
О к у н е в (глядя на флаги; ровно). Автор дал намек. Сказал: хрусталь. А материал собирал там, где фарфор, на берегах Невы. В 1747 году под Санкт-Петербургом основали порцелиновую мануфактуру. Работали ученики Академии художеств. Позже участвовали Кустодиев, Добужинский, Петров-Водкин. В фойе народ сходится. Слышите?
Ч и м е н д я е в. Да. (Молчит, смотрит в зал.)
О к у н е в встает, отряхивает джинсы, уходит.
История, понятно, вещь захватывающая. История, однако, скажу я вам, не дает нужного прямого воздействия. Учит долго, сложно. Жизнь учит мгновенно. (Улыбается.) Я, знаете, Олег Олегович, где б ни работал, имел самовар. Сидели, решали вопросы. Эту традицию завел, когда прорабом служил. Пейте чай! (Идет, наливает из самовара.)
Входит В о з н е с е н с к и й, берет стакан. Весел и обозлен.
В о з н е с е н с к и й. Спасибо. Этот кабинет с самоваром самое спокойное место в театре. Я буду скрываться у вас.
Ч и м е н д я е в. Кончилась репетиция?
В о з н е с е н с к и й. И не начиналась. Все эгоисты! Два часа спорили о световой гамме. Творческой дисциплины нет. Я виноват!
Входит Ч у д а к о в а. Рукава кофточки подвернуты, вид мальчишеский, торчат косички. Флаги исчезли.
Ч у д а к о в а. Во что, Николай Прокопьевич, одета директор Хрустального завода? Видели вы женщин-директоров?
Ч и м е н д я е в. Миллион! Темный, строгий костюм.
В о з н е с е н с к и й. Я ей говорил.
Ч у д а к о в а. А директора Хрустального завода видели?
Ч и м е н д я е в. Хрустального — нет, не видал.
Ч у д а к о в а. Она прежде всего женщина?
Ч и м е н д я е в. Садитесь. Все зависит от точки зрения.
В о з н е с е н с к и й. В красном свитере ты играть не будешь!
Она села упрямо. Торчат косички. Чимендяев налил ей чаю.
(Чимендяеву.) Художник-умник предлагает свитер черный, траур. У нас огромный красный ковер. Канделябры с красной подсветкой. В центре старинные напольные часы красного дерева, которые вы купить неспособны. Бутафорские не пойдут! Такие часы стояли в кабинете Первого управляющего. Времена веселой императрицы. Не купите — я отказываюсь ставить.
Ч и м е н д я е в (спокойно). Вы заказали Анне темный костюм?
В о з н е с е н с к и й. Передумал. На вечеринке, когда приходит этот функционер Холзунов, с братом которого она путалась, она будет петь старинный романс, будет спокойной и милой.
Ч у д а к о в а. По-вашему, свитер у директорши исключается?
Ч и м е н д я е в. Нет, отчего, но почему непременно — красный?
Ч у д а к о в а. Непонятно? Мне идет красное.
Ч и м е н д я е в. Понял, понял. Мы перебили, Олег Олегович.
В о з н е с е н с к и й. Все необычно! Под одной крышей художники и рабочие, завод производит поэзию, директор Роза Палютина бьется за свое дело, а ее дело — хрусталь. Я не считаю вещизмом, когда на столе хрустальные бокалы и вазы. До каких пор, черт возьми, русский человек будет пить из граненых стаканов?
Ч и м е н д я е в (Вознесенскому, весело). Включу магнитофон. (Включил ту же музыку.) Пейте чай, Анна. Жаль, пропадет сшитый костюм.
Ч у д а к о в а (после общего молчания). Объясни, пожалуйста, почему она путалась с ним? Ведь она боится разоблачения.