Глава 3
Генк сидел на лавке у стены опрятного домика, и попивал прохладное пиво. В придорожных харчевнях такого не встретишь - от одного аромата злаков слюнки текли. Поверх кружки он глядел на раскинувшиеся в низине поля, кое-где прерываемые нитями ручьев. Купы деревьев обозначали озера и крохотные яблоневые сады. То тут, то там виднелись крытые соломой домики, загоны для скота, амбары, расчерченные сохами клочки земли. Поодаль от жилья вращала лопастями старая ветряная мельница. Говорят, в первую очередь здесь заложили ее, и уж потом поселение прирастало избами. Не так давно стаял последний снег, природа потихоньку оживала, а вместе с ней оживала вера молодого зельевара в то, что не все еще потеряно. Он рассчитался с отшельницей с Голубиного острова и ее опасной подругой гораздо быстрее, чем планировал. Дела шли споро - уж больно хороший край выбрал Генк. Народ местный хоть и относился к нему с опаской, но никто не отказывался от мази против мозолей или для стертых ладоней, да и микстуры для детишек шли отлично. Еще он продавал жвачку для коз и коров, простенькие свечи, сборы от блох, комаров и мух. Немного чести для лекаря четвертого ранга заниматься подобным, зато получилось встать на ноги и вернуть часть утерянного оборудования. Жил он в избе у сердобольной старухи, которая кормила его так, будто собиралась на зимние праздники зажарить вместо гуся. На столе всегда были мясо, репа, каши, разносолы и сушеные фрукты. Пиво, опять-таки, домашнее. Генк хоть и не привык баловаться хмельным, но как тут устоишь, когда из заиндевелого кувшина в кружку льется пенистый, почти черный нектар? Но время шло, и давным-давно следовало отослать в Дескападу положенный взнос за год трудов... А Генк все откладывал и откладывал отправку, хотя запечатал конверт с письмом и монетами еще в прошлом месяце. Всего-то и нужно было, что съездить в ближайший город и выкупить почтового голубя. Но письмо обозначало, что он смирился с нынешним положением. Добавил пива, сдул пену на ступеньки. В голове поневоле появились образы крепеньких, загорелых селянок. Да, неплохо устроился, но это ли его жизнь? Ни почета, ни уважения. Он ведь не отшельник какой-нибудь! Поэтому и не отсылал письмо - боялся насмешек, разочарования мастеров, а сильнее всего пугала возможность увязнуть в рутине сельской жизни. Парень допил пиво, дожевал последнюю полоску копченого мяса. Покосился на мешок со сложенными пожитками. Надо уходить, как и планировал. Утром он будет уже на тракте - мужики с хутора едут на речную ярмарку, так что глупо было бы не воспользоваться этой возможностью.