Звонить в колокол, чтоб звать волшебника, Первый-Сноп не хотел. Он пока что не знал, как ему поступить. Сход собрать дело ладное, только вряд ли кто разумеет в этом деле больше… Шептуха! С её-то приёмышем тоже неладно.
Густо пахнущая травами и смолой отшибная изба шептухи встретила незваного гостя прохладой. Первый-Сноп всегда удивлялся – в жару здесь свежо, в холод – жарко. Не зря же у хозяйки тоже был дар – пусть и урезанный. Старосту ждали. Шептуха метнула на стол нехитрых заедок, пододвинула гостю чашу слабого мёда и села напротив, совсем по-бабьи подперев подбородок изуродованной рукой. Приёмыш по-сыновьи доверчиво прижался к ней – Первый-Сноп узнал бойкого чернобрового малыша.
– Бывает, что после наречения имени дар тотчас усыхает, а к первой крови или первым волоскам над губой исчезает вовсе. Поэтому и не трогают деток до срока – ждут, авось пронесёт. Говорят, ещё есть волшебники, что умеют дар себе забирать – наматывают, как нитку на веретено, пока не вытянут весь, но это опасно – случается, и с ума сходят дети и умирают, – поняв, что староста выжидает, шептуха начала разговор первой.
– А бывает, что один подросший волшебничек всю деревню, а то и город разносит в прах. А у нас их… – вспылил Первый-Сноп.
– Каждый безымянный младше семи лет, – шептуха подтвердила худшие опасения старосты. – Хотя нет, вру – немая дочка Второй-Овцы и припадочный сын Того-Кто-Спит – ничего не могут. И Карий-Глаз, дочь Пёстрого-Пса и Новой-Кудели – она подцепила болотную лихоманку, дар ушёл, когда её жаром сморило, отец с матерью дали дочке молочное имя, чтобы смерть обмануть, – и спасли.
– Если дать им имена раньше срока, это поможет? – спросил староста.
– Сомневаюсь, – покачала головой шептуха. – Скорее послать в болота за ягодой и надеяться, что принесут лихоманку… так от неё половина недужных мрёт.
– А у тебя у самой есть имя? – неожиданно поинтересовался Первый-Сноп.
– Есть. Только я его никому не скажу.
– А сказать – что такое имена – можешь? – Первый-Сноп поднялся из-за стола. – Я заплачу, ты не думай…
Шептуха тоже встала – нелепая, грузная в своём бесформенном балахоне цвета вялой травы.
– Я знаю мало – крохи, подобранные в траве. Имя это всё. Имя «хлеб» – ход сохи, шелест колоса, удар серпа, скрежет мельничных жерновов, руки стряпухи, вода ручья, горная соль, берёзовые поленья, белый рушник, на который выкладывают каравай. Имя «огонь» – малая искра, пламя лучины, лесной пожар, костёр охотников, жар печи… Понимаешь?
– Нет, – искренне ответил Первый-Сноп.
– Имя – суть. Всё, что значит предмет, всё, что рядом, всё могущество и вся слабость. Вникнув в имя огня, можно повелевать любым пламенем, вникнув в имя зверя, – призывать и покорять его. Зная имя волшебника, можно дотянуться до его силы, остановить сердце, связать разум, принудить служить, добровольно и верно. Чтобы волхвовать, волшебник вынужден открываться, чувствовать каждый луч, каждую травинку – поэтому им особенно легко завладеть. У них нет выбора – или все, кто знает их имена, будут мертвы, или сам красноглазый до конца дней рискует жить, как пёс на цепи. Поэтому все, кто выходит из башен, приносят клятву – убить… – Голос шептухи прервался от подступивших слёз.
Первый-Сноп задумчиво хмыкнул:
– Погоди-ка… покажи мне, как зовут зверя?
Шептуха всхлипнула и успокоилась.
– Я почти ничего не умею. И почти ничего не могу.
– А что можешь?
– Я попробую. Пойдём.
Они вдвоём вышли на порог отшибной избы. Знаком велев старосте остаться на месте, шептуха шагнула на середину двора, закрыла глаза, закружилась на месте, потом застыла, подняв вверх изуродованную правую руку.
– Яан! Яан! – высоким, воркующим голосом позвала она. – Приди, Яан!
Пёстрый, взъерошенный воробей спорхнул с крыши, сел на палец шептухе, потоптался недолго, тюкнул клювом по ногтю и улетел. Шептуха села на землю, красное лицо её было покрыто каплями пота.
– Видишь? Это тяжко, если б зверь был крупней или дальше, я могла надорваться, лишиться чувств или жизни. По счастью я не знаю других имён.
– А когда ты зовёшь воробья, ты знаешь, кто из них прилетит? – Первый-Сноп задумчиво пропустил сквозь кулак бороду.
– Откуда мне знать? Я зову воробья, прилетает воробей. Если б мне нужен был не просто воробей, а тот, который живёт у меня в застрехе, – я бы дала ему имя, – шептуха отёрла лоб и с трудом поднялась, её шатало.
– А власть у тебя над ним есть? – Первый-Сноп помог женщине вернуться в избу и усадил на лавку, какая-то мысль занимала его. – Ты его позвала, он тебе служить будет?