Организация Объединенных Наций призвала Соединенные Штаты отказаться от идеи нанесения ядерного удара по Дамаску, и все члены Совбеза ООН по дипломатическим каналам поддержали это требование.
На все эти просьбы, требования и заявления Соединенные Штаты давали один и тот же ответ: все зависит от поведения похитителей. Если они вернут Бреннана целым и невредимым (что, собственно, они и собираются сделать), то обитатели Дамаска останутся в живых. Единственное различие состояло лишь в том, что условия и время возвращения президента стали диктовать США.
Вооруженные силы Израиля были приведены в состояние высшей готовности. Руководство страны хорошо понимало, что Израиль станет первой жертвой ответного удара мусульманского мира. Угроза выпадения радиоактивных осадков на территории Израиля вынудила премьер-министра этой страны обратиться к действующему президенту США Гамильтону за разъяснением. Жизненно важные для страны источники водоснабжения на Голанских высотах находились в опасной близости к зоне предполагаемого взрыва. Поскольку Бейрут расположен недалеко от Дамаска, правительство Ливана также выступило с обращением к Соединенным Штатам. Ответ для обеих стран был одним: «Примите все меры предосторожности, которые считаете необходимыми».
Президент Гамильтон сидел за своим столом в Овальном кабинете. Вместе с ним в кабинете находились министр обороны Деккер, высшие военные чины, советник по вопросам национальной безопасности, государственный секретарь Мейс и ряд членов кабинета. Бросалось в глаза лишь отсутствие Картера Грея.
Историческое решение применить ядерное оружие тяжело отразилось на Гамильтоне. Он был бледен, чрезвычайно мрачен и вообще производил впечатление смертельно больного человека. Чтобы побороть сильнейшую изжогу, он потягивал из бутылки воду, в то время как генералы и адмиралы вели между собой негромкую беседу. Оставив свою группу, к Гамильтону подошел Деккер.
– Сэр, я в полной мере осознаю масштабность вашего решения и хочу заверить вас: мы располагаем более чем достаточными возможностями для его реализации.
– Меня тревожит не то, что вы шарахнете по этому проклятому городу. Меня беспокоит то, что произойдет после.
– Сирия давно помогает террористам. В Дамаске полным-полно бывших баасистов-тяжеловесов, выжидающих подходящего момента для того, чтобы совершить переворот в Ираке. Хорошо известно, что мечети в этом городе стали вербовочными пунктами для моджахедов. Сирийская милиция практически оккупировала Суннитский треугольник в Ираке. Настало время воздвигнуть перед ними жесткий заслон. В этом случае работает та же теория домино. Мы строим демократию на Ближнем Востоке, начав с Ирака. А когда накажем Сирию, в качестве примера, все остальные пойдут правильным путем.
– Возможно. Но как быть с радиоактивными осадками? – спросил Гамильтон.
– Да, осадки, конечно, будут. Но с учетом географических особенностей расположения Дамаска, мы полагаем, радиоактивное загрязнение будет ограниченным.
Гамильтон допил воду и бросил пластиковую бутылку в корзину для бумаг.
– Ограниченным, говорите? Я рад, что вы в это верите, Джо!
– Мистер президент, вы приняли верное решение. Мы не можем оставить преступление без возмездия. Наше бездействие только подтолкнет этих людей к новым преступлениям. Терроризму должен быть положен конец. Дополнительное размещение войск лишь приведет к чрезмерному разбросу наших сил и позволит сирийцам вести против нас партизанскую войну так, как сейчас ее ведут иракцы. Кроме того, осознав, что мы не блефуем, они тут же освободят президента. Нам не придется осуществлять запуск.
– Надеюсь, что вы правы. – Гамильтон поднялся с кресла и посмотрел в окно. – Сколько времени у нас остается?
Деккер взглянул на своего адъютанта.
– Шесть часов одиннадцать минут тридцать шесть секунд, – ответил адъютант, глядя на экран стоящего перед ним ноутбука.
– Что слышно от «Группы шариата»? – спросил Гамильтон.
– Лишь то, что президент не у них, – ответила, подойдя к своему боссу, Андреа Мейс. – А что, если они не лгут, мистер президент? И если у них действительно нет президента? А что, если кто-то сознательно пытается возложить вину на Сирию, чтобы мы сделали то, что намерены сделать?