День проходит в обычной работе: чистят оружие, блиндажи укрепляют новыми бревнами, подсыпают парапет, совершенствуют и маскируют бойницы, насыпают новые мешки землей. Отхожие места – страшная проблема. Как глубоко не зарывай плоды нашей жизнедеятельности в землю, а как попадет туда вражеский снаряд, и мы тут же оказываемся в собственном дерьме. А не закапывать это дело нельзя. Иначе в окопы пожалует госпожа эпидемия, санитарные законы еще ни кто не обошел. Часовые свободной смены отдыхают – кто спит, кто играет в карты. Некоторые развлекают себя тем, что убивают крыс, метая в них саперные лопатки. Для этого дела нужна большая ловкость, поэтому точный удар всегда сопровождается бурными аплодисментами и криками одобрения. Когда находят большую крысиную нору, поступают по–другому. Из пяти – шести патронов высыпают порох. Взводный умелец готовит небольшую бомбу, которую и засовывают в нору. Затем поджог, через минуту взрыв и обожженные крысы отвратительно визжа, выныривают наружу. Прямо под поджидающие их лезвия саперных лопаток. Вот такое не хитрое солдатское развлечение. Остальные приводят в порядок обмундирование, очищая его от грязи. Нормальный, будничный день. Сегодня не случилось даже самой слабой перестрелки, видимо и мы, и боши, решили одинаково – живи сам, и дай жить другим.
Но ближе к вечеру становится тревожно. Во вражеской линии отмечено шевеление. Наблюдатели примкнули к окулярам, видно плохо, однако движение в траншеях бошей фиксируют во всех взводах. Докладываю по команде. В ответ приходит приказ усилить наблюдение и быть готовым ко всему. Спасибо за ценное указание, а то сам бы никогда не догадался. Разведку с воздуха провести не получится, уже слишком темно. Ясно, скоро что–то будет. Вопрос что? Обстрел? Газ? Атака? На всякий случай вечернюю порцию пинарда запрещаю – мало ли что? Это вызывает неудовольствие в роте, но дело ограничивается тихим ворчанием. Взводные клянутся переломать ребра любому, кто осмелится нарушить приказ.
На ночь выставляю усиленные караулы. Два раза обхожу их самолично – но пока все тихо, часовые смотрят в оба. Под утро усталость окончательно меня сморила и я отправляюсь спать. В конце – концов, случится то, что случится. Не в моей власти изменить их планы. Я стал странно засыпать в блиндаже: сначала какое–то оцепенение, а затем будто разом проваливаешься в бездну забытья. И спишь, и не спишь одновременно. О…Какой–то тупой звон слышится… Снится что ли? Дьявол, что такое? Отчаянно колотят по пустой снарядной гильзе… И там, и там… Этот чертов звон ни с чем не спутаешь, все понятно, газ! Рывком спрыгиваю с нар, срываю с гвоздя защитную маску и наверх.
— Газ! Газ! — надрывно кричат часовые, изо всех сил колотя в снарядные гильзы и стреляя в воздух. Но звон и пальба уже слышаться по всей нашей линии. Бегу по траншеям: подъем, вставайте, все вон из блиндажей, газ, газ, гаааааз!!!! Вдалеке слышится грубая брань, понятно, это Гийом выталкивает наружу своих.
— Жером, — кричу я ему, — пулей всех наверх! Шевелитесь, если не хотите здесь сдохнуть падалью! Да быстрее же! Но взводные и так знают, что делать.