Франция помешана на реванше за позор войны 1870 года. Возврат Эльзаса и Лотарингии давным–давно стало темой номер один всех печатных изданий. Целое поколение французов выросло на идее реваншизма за разгром франко–прусской войны. Президент Республики Раймон Пуанкаре (получивший прозвище Пуанкарье – война), провозгласил курс на создании великой и сильной Франции. Пресса безумствовала в прямом смысле слова. Окаянная немчура должна понять, кому она осмелилась бросить вызов! Мы вернем отнятые у нас земли и заберем ваши вплоть до Рейна, ибо всегда они тяготели к прекрасной Франции! Газетчики наделяли немцев всеми мыслимыми и немыслимыми пороками: и звери, и пьяницы, и просто дураки каких еще поискать. Их глупые головы треснут как пустой орех под нашим каблуком. Толи дело мы, бравые французы! В обществе воцарился настоящий армейский культ. Только мужчина в военной форме имеет право называться патриотом и настоящим мужчиной. Все остальные так – и не мужчины, и не французы, а дрянь какая–то.
Ура–патриотическая шизофрения охватила и Российскую империю, да еще как! Только что сабли не точили о подъезд германского посольства. Вековое желание славянофилов водрузить крест над Святой Софией получило новую жизнь под бурные аплодисменты нашей общественности. В дополнение к этому, газеты яркими красками расписывали страдания наших братьев–славян под окаянным австрийским игом. Разумеется, рад здравомыслящих политиков прекрасно понимал, что предстоящая война не принесет стране ничего кроме крови, слез и разорения. Наше богоспасаемое отечество еще не готово к войне, победа, если даже она и возможна, обойдется нам очень и очень дорого… Но, к величайшему сожалению, их немногочисленные голоса потонули в дружном и яростном вопле «ястребов», готовых сражаться любой ценой и непременно до победного конца.
У соседей России дела тоже обстояли ничуть не лучше. Правящая верхушка Австро–Венгрии хотела уничтожения Сербии и мечтала об ослаблении российского влияния на Балканах. В свою очередь, братья–славяне не стесняясь заявляли о необходимости создания Великой Сербии, с освобождением всех сербов изнемогающих под ненавистой им властью Вены. Словом, все были готовы драться против всех. И драться насмерть.
Чуть более спокойно вели себя англичане, видимо по причине прирожденного хладнокровия. Но и британская публика горячо поддерживала идею хорошенько треснуть зарвавшегося германского волка по сусалам. Мощный экономический подъем и неприкрытая агрессивность Германии, вызвали нешуточные опасения Лондона. Экономические и политические интересы обеих Империй сталкивались во многих районах мира, и в первую очередь в Африке, в Восточной Азии и на Ближнем Востоке. Это были главные направления экспансии германского капитала. Кроме того, военно–морской флот Германии рос не по дням, а по часам, всерьез угрожая коммуникационным линиям снабжения вековой Владычицы морей. «Нам угрожает страшный противник, который теснит нас так же, как волны морские теснят неукрепленные песчаные берега», заявил один из английских политиков.
Проще говоря, Европа того времени напоминала кучку безумцев, стоящих по колено в бензине и закуривающих одну сигарету за другой. Штабисты давным–давно разработали планы ведения предстоящей войны. Каждый из них, естественно был предельно быстрым и чертовски успешным. По мнению генералов любой из противоборствующих сторон, предстоящая военная кампания должна была победоносно завершиться через пять — шесть месяцев, ну максимум через год, но никак не больше. В такой ситуации рано или поздно должно было рвануть.