Блиндаж вздрогнул каждым своим бревном от первого разрыва. От грохота заложило уши, изо всех щелей взметнулась пыль. Сколько набилось сюда народу не знаю, но кашляют все. На линию наших окопов обрушился шквал огня. Беспрестанные разрывы, спереди, сзади, справа, слева, один за одним. И так без конца. В ушах звенит, как будто кто–то бьет у тебя в голове в огромный колокол. Пол под ногами просто ходит ходуном, от близких попаданий людей швыряет то на стены, то друг на друга. Страх не страх, а что–то хлеще того. Сердце стучит как паровозные колеса на полном ходу, все убыстряя свой бешеный ход с каждой минутой. Свиста летящих снарядов давно не слышишь, потерял им счет, равно как и потерял счет времени. Неясно даже сколько времени прошло с начала обстрела – то ли пятнадцать минут, то ли полтора часа. Потом успокаиваешься. Этот огонь не зависит от тебя. Нельзя повлиять на корректировку вражеских артиллеристов. Во всяком случае, я точно не могу сбить им прицел. Вдруг один угодил точно в линию рядом с нами. Тут же всех сбило с ног, побросало друг на друга как былинки. Пыль такая, что в шаге ничего нельзя увидеть. Люди то ли кашляют, то ли кричат, то ли еще чего. Ловлю себя на мысли – все таки блиндаж отличная штука! Всего то вырыт в земле да выложен бревнами. А сколько от него пользы! Вокруг снова, взрыв за взрывом. Чертовы боши неутомимо обрабатывают наши позиции, густо удобряют шрапнелью, щедро засыпают железом. И все для того, что бы перебить нас. Сидящих в этих траншеях, как крысы. Но никто еще не сумел на войне уничтожить окопных крыс, значит, может и мы уцелеем. Господи, неужели их снаряды никогда не закончатся? И вдруг так резко и внезапно – тишина…. Противный, комариный писк в ушах и тишина… Сообразить не могу секунд тридцать, что такое? Отхаркиваюсь и отплевываюсь от пыли… Наконец – дошло!
— Наверх! – хрипом кричу я, — немедля все наверх! Живее!
Линия нашей обороны представляет собой страшное зрелище. Развороченные стенки окопов. Перед позицией повсюду воронки, будто здесь плясал сказочных размеров сумасшедший динозавр. Точно, один снаряд угодил четко в дальний блиндаж. Не повезло. Разбросанные как спички обломки толстых бревен торчат, будто иглы на взбесившемся дикобразе. Что внутри – лучше не думать, да и сейчас не до этого. Мертвых не воскресишь, а вот живым сейчас жарко придется.
— Осмотреться! — верещу дурным голосом, — пулеметы наверх! Все по местам!
Выбираются. Глаза у каждого – монеты вставить можно. Но наблюдатели уже на постах, прильнули к биноклям.
— Идут! – слышно по всему фронту. — Идут, идут! Боши, боши!
— Жером, — хватаю пробегающего мимо взводного. — Сколько пулеметов уцелело? Два? Давай на фланги их, по одному на каждый! Самых лучших метателей гранат в центр, живо!
Жером резким криком подзывает к себе трех солдат и исчезает вместе сними. Выхватываю револьвер, бегу по линии бруствера и кричу изо всех сил: — Передать по цепи! Винтовки и гранаты к бою! Примкнуть штыки! Огонь только по моей команде!
Позиция ощетинилась винтовками стальной лентой. Черная, грязная брань слышится вдалеке на правом краю. Это Гийом велит своим не высовываться. Слава Тебе Господи, значит уцелел мой ругатель. Сзади нас, в траншее несколько человек волокут пулемет на правый фланг, подгоняемые суровыми окриками Жерома. Метрах в двухстах видно серо–грязные шинели атакующих. Бегут резвым шагом, подзадоривая себя яростными воплями. В бинокль видно их перекошеные гримасами лица. Ну что ж, давайте, мы здесь. Скоро явственно и дня невооруженного глаза четко выступают силуэты стрелков и огнеметных пар. Некоторые стреляют на бегу, но это так, что бы пугануть нас да подбодрить себя. Нужно подпустить их метров на шестьдесят для верности.
— Лежим жд–е–е–е–м! – растягивая в крике рот, подаю команду, — лежим жд–е–е–е–м! Жд–е–е–м!
Лежащего рядом со мной солдата бьет дрожь. Новобранец, лет тридцати. Все лицо покрыто крупными каплями пота, винтовка мелко дрожит в руках. Я хлопаю его по плечу и улыбаюсь: не бойся, нормально все будет. Он тихим голосом благодарит меня, пытаясь изобразить на лице подобие улыбки. Я снова смотрю в оптику на ряды приближающихся к нам бошей. Вот, вот сейчас они окажутся на линии прицельного огня… Дьявол, да что же время ни черта не идет! Ну… ну…давайте же! Наконец–то! Набираю в грудь побольше воздуха и ору во всю глотку: — Pour la France! (фр. – за Францию!).