Под разрывы наших пушек выставляем усиленные караулы и отправляемся отдыхать. Если это можно назвать отдыхом. В первую очередь необходимо привести в порядок оружие, чем немедленно начинают заниматься все под строгим контролем взводных. Я здорово озадачен. Поведение бошей мне совершенно не нравится. Уж чего–чего, а упрямства этим тевтонским псам не занимать. Не такие они люди, что бы оставить нас в покое после двухчасового обстрела и одной атаки. Уверен, настоящий сюрприз ждет либо ночью, или на рассвете. Вызываю командиров взводов. Все до одного согласны со мной полностью. Неожиданно в голову приходит мысль: а что бы мы делали на их месте? Жером высказывается первый. Если под утро ветер будет в нашу сторону, я бы пустил газ одновременно с артиллерийским обстрелом. В случае везения, многих угробить можно. А затем бросил бы в атаку пехотные цепи. Мысль очень дельная. Гийом вносит встречное предложение. Отправить в тыл вестового с просьбой обстрелять позиции неприятеля за полчаса до рассвета. Грамотный заградительный огонь может здорово помешать газовой атаке, а примерные координаты мы сейчас сами определим. На том и решили. Объявляю общий подъем в половине шестого, прошу дополнительно осмотреть защитные масти. В случае вражеского обстрела их следует немедленно надеть не дожидаясь сигнала о начале газовой атаки. Все соглашаются.
Установка координат для просимого нами огня занимает не более получаса. При прмощи биноклей расчитываем необходимые точки, наносим их на схему и готово. Конечно, такой расчет груб и примитивен, но все лучше чем ничего. Пишу рапорт об артиллерийской поддержке на рассвете, прикладываю схему и отправляю в тыл. Вестовой вернулся через полтора часа. Ответ неутешительный: командование батальона услышало мою просьбу и передаст ее вышестоящему начальству. Все ясно. Значит, утренний огонь маловероятен. Пока мое донесение рассмотрят, в лучшем случае сутки пройдут. Так что остается надеяться только на себя.
Вызванная суматохой последних дней усталость быстро берет свое. Только страшным усилием воли заставляю себя вычистить свои револьверы. У меня их два. В ближнем бою это хорошее и удобное оружие, предохранителя нет, револьвер всегда готов к стрельбе. А стрелять за время проведенное на фронте, я научился довольно прилично. Движения автоматические, не думаю ни о чем, огрубевшие, грязные пальцы сами делают всю работу. Наконец оружие в порядке. Больше ничего не помню. Заснул даже прежде чем лег, напрочь провалившись в глубокий вязкий омут окопного сна…
Пробуждение оказалось тяжким. От страшного взрыва меня сбросило с нар на землю. Блиндаж стонал от близких разрывов всеми бревнами. Черт, готов даже поручится что земля в траншее ходила волнами. О том, что бы высунуть нос наружу не могло быть и речи. Через пару минут понял – боши сумели подтащить на огневые орудия тяжелого калибра. Значит, сейчас нам достанется по полной. Позиции просто утонули в лавине вражеского огня. Сейчас их корректировщики работают блестяще. Даже по разрывам снарядов понимаю: прицел взят довольно точно. К защитной маске удается добраться с третьей попытки. До этого меня дважды швырнуло на землю. Боль от ушибов не чувствуется, она придет позже. Из–за сплошной завесы пыли ничего не вижу, но механическими движениями натягиваю на голову маску. Лежа в расшатывающемся под ударами блиндаже молю Бога, что бы все их нацепили. С одной стороны успокаиваю себя: такое приказ был отдан мной вчера вечером. С другой – при такой пальбе новички со страху и имени своего не вспомнят, не то что додумаются маски надеть. А обстрел не утихает. Постепенно звук разрывов меняется. Понятно, огонь переносится на площади рядом с траншеей. Хотят добить остатки колючки, а воронки от разрывов это неплохие окопы для атакующих стрелков. Сквозь дверные щели заползает легкий туман. Господи помилуй, газ!
Из блиндажа выскакиваю пулей. Но линия окопов уже на половину заполнена светлой дымкой. Но это не туман. Это смесь хлора с фосгеном. Страшная штука, хуже и придумать ничего нельзя. Неожиданно сверху раздается тупой звон. Кто–то из наших уцелевших часовых вылез из укрытия, добрался до подвешенной снарядной гильзы и изо всех сил начал лупить по ней штыком. Это сигнал газовой атаки. Там и здесь раздаются выстрелы. Дополнительное предупреждение и команда на выход. Я тоже стреляю вверх из револьвера. Но вот вражеский обстрел прекращается. Сейчас они попрут. И притом сильно. Меня душит злоба. Если бы наши подкинули огоньку как мы и просили, скорее всего дело обошлось бы без газовых объятий. А сейчас сиди в этом облаке ядовитого дерьма.