— Полностью разделяю, — отозвался его сосед, актер Айвор Дрейк. — Тут напускают туману. И то, как она держится, мне кажется подозрительным. Я в суде с нее глаз не сводил.
Тут мистер Поупсгров понял, что должен вмешаться, и сделал это весьма успешно.
— Этот факт, знаете ли, не должен на нас влиять. Судья четко разъяснил, что гласит по этому поводу английский закон. Обвиняемый имеет полное право отказаться от дачи показаний, и такое решение никоим образом не должно становиться источником предубеждения. Много людей, не знающих за собой решительно никакой вины, просто не в состоянии вынести испытание перекрестным допросом. Возможно, они понимают, что будут смешно выглядеть на месте для свидетелей и начнут путаться и сами себе противоречить из элементарного замешательства и неумения выразить свои мысли. Не всякому дано сохранить ясную голову, когда его допрашивает опытный адвокат, а от ответов зависит сама его жизнь. Если человек чувствует, что не справится, не нужно его заставлять. Во всяком случае, даже не вдаваясь в психологию, наш долг вполне недвусмысленно и категорично сформулировал для нас его милость: это обстоятельство ни в коем случае не должно влиять на наше решение.
Его слова прозвучали хотя и строго, но убедительно. Молодые люди тут же переменили отношение к обвиняемой; впрочем, они и сами не считали свои доводы сколько-нибудь серьезными. Теперь они охотнее признали бы ее невинной.
Мистер Поупсгров повернулся к Эдварду Джорджу.
— Не хотите ли высказаться, сэр?
Секретарь тред-юниона встрепенулся и произнес:
— Я еще не решил. Хотел бы послушать, что скажут другие.
Мистер Поупсгров вздохнул с облегчением. Предубежденности и без того хватало, причем все больше по мелочам. Слава Богу, нашелся по крайней мере один присяжный, кто, как и он, серьезно относится к своим обязанностям и стремится сохранить беспристрастность. Система присяжных — основа британского правосудия, и раза два его посетило сомнение: достаточно ли надежна эта основа в разбираемом деле? Теперь ему полегчало: в составе будут хотя бы двое справедливых присяжных.
Сам он не отдавал себе в этом отчета, но его мнение уже начало складываться как бы помимо него самого. Он еще до суда счел своим долгом развеять предубежденность. Решение справедливое; однако присяжные если и бывают против кого-то настроены, так почти во всех случаях — против обвиняемого. Так было и в этот раз. Выступления обеих женщин, снобистские высказывания коммивояжера и это последнее столкновение — все побуждало его вступиться за обвиняемую. Он подыскивал ей оправдание и уже относился к ней как к лицу, которое должен защищать. Стрелка на шкале у мистера А. Г. Поупсгрова качнулась в сторону «Не виновна».
Прежде чем кто-либо вымолвил слово, Эдвард Брайн опустил руки и обвел коллег-присяжных твердым взволнованным взглядом. Он узрел свет, и к нему пришло понимание. Не так уж легко было заставить себя говорить, однако именно ему выпала обязанность свидетельствовать, и он не хотел уклоняться.
— Жаль, что не всем вам дано, — сдержанно, но с глубокой искренностью произнес он, — обрести наставление и поддержку, коих сподобился я. Воззвавший ко Господу в молитве да обрящет. Я воззвал и, как сумею, поведаю вам о том, что мне открылось. Постараюсь рассказать об этом на вашем языке, языке рыночной площади, и надеюсь, что каждый из вас прислушается к моим словам.
Был в той деревне дом, где царили злоязычие и подозрительность. Речи почти всех его обитателей отдавали суетностью и грехом: то были люди, на кого, как сказал кто-то из вас, нельзя полагаться. И во всем доме нашелся всего один человек, о котором на суде прозвучало доброе слово, — та, что сидит на скамье подсудимых. Священник, коего мы слышали, слаб и тщеславен, что не подобает служителю Божьему. Но он сказал самое главное: перестав ходить в его храм, а тому были основательные причины, она продолжала молиться дома. Она просила о наставлении на путь истинный и, кажется, из всех в доме том только она и просила об этом. Уже одно то, что другие обитатели дома ее ненавидели и злобно поносили, доказывает — се праведница среди нечестивцев…
Брайн замолчал и, запустив палец за тугой воротничок, попытался его растянуть. Ну как объяснить им, что он хочет сказать! На самом деле он думал: «Всем вам, насколько дано мне судить, уготована жизнь вечная. Не скажу, чего в вас больше — греховности или неведения, да это мне и неважно. Все, кто причастен к этому делу, друг друга стоят: нечестивы, упрямы, нечисты сердцем и слухом. За исключением одного человека, обвиняемой, на которую они и набросились. Внутренний голос побудил меня задать некоторые вопросы, хоть судья и пытался мне помешать; из ответов я уяснил: быть может, она дитя света. Дитя света… Вы даже не знаете, что это такое. Но теперь я вижу, что был выбран в жюри не случайно и что мне предназначено вызволить рабу Божию из великой беды. Устами судьи глаголил сам Князь Тьмы, и тщился он помешать мне задать один этот важный вопрос. Мой долг — добиться освобождения женщины. Всевышний возложил на меня этот труд, и вам остается лишь подчиниться Его воле».