Карл нажал на кнопку, и снимок “фольксвагена” сменился невыразительным снимком многоквартирного дома с облупившейся краской, дома, находящегося где-то неподалеку, в котором жил Николас Истер. Щелчок — и на экране снова портрет.
— Выходит, у нас только три фотографии, относящиеся к номеру пятьдесят шестому, — сказал Карл с ноткой растерянности в голосе, оборачиваясь к фотографу — одной из бесчисленных своих ищеек. Тот объяснил, что ему никак не удавалось подкрасться к парню, оставаясь при этом незамеченным. Фотограф сидел на стуле у дальней стены лицом к длинному столу, за которым собрались юристы, эксперты и их полулегальные помощники. Ему все это порядком надоело; улизнуть бы, думал он, ведь пятница, семь часов вечера! А на экране только пятьдесят шестой, впереди еще сто сорок. Выходные обещали быть ужасными. Надо выпить.
Полдюжины юристов в мятых сорочках с закатанными рукавами делали бесконечные заметки в блокнотах, время от времени бросая взгляды на Николаса Истера, чье лицо светилось на экране. Эксперты в самых разных областях — психиатры, социологи, графологи, профессора-юристы и так далее — шуршали бумагами и колошматили компьютерные распечатки. Они не знали, что делать с Истером. Он был лжец и скрывал свое прошлое, но по документам и по фотографии подходил.
А может, он не лгал? Может, в прошлом году он учился в каком-нибудь дешевом колледже в восточной Аризоне, который они просто пропустили?
“Дайте парню отдохнуть”, — подумал фотограф, но просто молчал. Среди этих образованных и высокооплачиваемых шишек он был последним, чье мнение кого-то интересовало. Разговаривать — не его дело.
Карл откашлялся, еще раз взглянув на фотопортрет, и сказал:
— Номер пятьдесят семь.
На экране высветилось потное лицо молодой мамаши, и по крайней мере двое из находившихся в комнате рассмеялись.
— Трейси Уилкс, — объявил Карл, словно Трейси была их старой приятельницей. Все стали передавать друг другу бумаги. — Тридцать три года, замужем, двое детей, муж — врач.
Будучи членом двух загородных, двух спортивных и кучи прочих клубов, Карл выдергивал эти сведения из памяти, одновременно орудуя кнопками проектора. Вместо красного лица Трейси на экране возник снимок, запечатлевший ее во время бега трусцой по тротуару: великолепный розово-черный эластичный спортивный костюм, новенькие кроссовки “Рибок”, белый козырек от солнца, нависающий над последним словом солнцезащитной оптики, красующимся на носу, длинные волосы, собранные в аккуратный “конский хвостик”. Перед собой толкает коляску с грудным ребенком, специально приспособленную для подобных пробежек мамаши. Трейси трудится, можно сказать, в поте лица. Стройная и загорелая, она не так худа, как порой кажется. Имеет кое-какие дурные привычки. Следующий снимок: Трейси в своем “мерседесе-фургоне” с детьми, из каждого окна выглядывает собачья морда. А вот Трейси загружает багажник продуктами. Трейси в спортивных тапочках и плотно облегающих шортах с видом человека, вознамерившегося сохранить атлетическую форму до конца жизни. Ей нетрудно будет осуществить свое намерение, потому что она буквально загоняет себя всякого рода деятельностью, у нее минутки нет, чтобы хотя бы оглянуться по сторонам.
Карл прокрутил фотографии дома Уилксов: массивный трехэтажный загородный особняк всем своим видом просто кричал, что в нем живет преуспевающий доктор. На этих снимках Карл долго не задержался, самое интересное он приберег напоследок: Трейси, опять насквозь пропотевшая, сидит в парке под деревом в безлюдном местечке, рядом в траве лежит ее изысканный велосипед, и она курит!
Фотограф глуповато ухмыльнулся. Это была его лучшая работа — сделанный с расстояния ста ярдов снимок докторской жены, украдкой пускающей дым. Он понятия не имел, что она курит, просто сам остановился покурить у пешеходного мостика, как вдруг она пронеслась мимо. Он почти час слонялся по парку, пока не увидел, как она остановилась и полезла в “бардачок”, пристегнутый к седлу велосипеда.
При виде Трейси, сидящей под деревом, все на минуту повеселели. Карл заметил:
— Можно с уверенностью сказать, что номер пятьдесят семь мы берем. — Он сделал пометку на листке бумаги и отхлебнул кофе из бумажного стаканчика. Конечно, он возьмет Трейси Уилкс! Кому не хочется иметь в составе жюри жену доктора, когда адвокаты истца требуют миллионы? Карл, будь его воля, все жюри составил бы из докторских жен, да где ж их набрать столько! А то, что она балуется сигаретами, — всего лишь маленькая компенсация за множество ее достоинств.
Пятьдесят восьмым номером оказался рабочий с верфи в Инголсе, из Пасагулы — пятидесятилетний белый мужчина, разведенный, профсоюзный деятель. Карл дал на экран снимок его “форда-пикапа” и приступил к изложению сведений, когда дверь открылась и в комнату вошел мистер Рэнкин Фитч. Карл осекся. Юристы подтянулись и, внимательнейшим образом разглядывая “форд”, бешено застрочили в своих блокнотах, словно опасались никогда больше не увидеть подобного автомобиля. Консультанты тоже изобразили сумасшедшую активность, с серьезнейшим видом делая какие-то записи — только бы не смотреть на вошедшего.
Фитч вернулся. Фитч был в комнате.
Он медленно прикрыл за собой дверь, сделал несколько шагов по направлению к столу и обвел взглядом всех сидевших за ним. Набрякшие мешки под его потемневшими глазами обвисли. Глубокие морщины, пересекавшие лоб, сошлись вместе. Массивная грудь тяжело вздымалась и опускалась, в течение нескольких минут казалось, что Фитч — единственный, кто вообще дышит в этой комнате. Он размыкал уста, лишь чтобы есть и пить, иногда — чтобы говорить, но никогда — чтобы улыбнуться.
Фитч, по своему обыкновению, сердился, в этом не было ничего нового, потому что враждебное выражение не сходило с его лица даже во время сна. Вопрос лишь в том, будет ли он ругаться, угрожать, даже бросаться предметами или злоба будет безмолвно кипеть в нем? С Фитчем этого никогда нельзя знать заранее. Он остановился у края стола между двумя молодыми адвокатами, что состояли младшими партнерами в фирме и получали за это кругленькие жалованья, выражавшиеся в шестизначных цифрах. Они были здесь у себя — здание принадлежало их фирме. Фитч, напротив, был чужаком из Вашингтона, незваным гостем, чье рычание и гавканье вот уже месяц оглашало помещения фирмы, но ни один из молодых адвокатов не посмел поднять на него глаза. — Какой номер? — спросил Фитч у Карла.
— Пятьдесят восьмой, — поспешно и услужливо ответил Карл.
— Вернитесь к пятьдесят шестому, — приказал Фитч. Карл быстро защелкал кнопками, пока на экране снова не возникло лицо Николаса Истера. За столом кипела бумажная работа.
— Что вы узнали? — спросил Фитч.
— Ничего нового, — глядя в сторону, ответил Карл.
— Замечательно, поздравляю! О ком еще из ста девяноста шести человек вы по-прежнему ничего не знаете?
— О восьми.
Фитч сердито запыхтел и медленно покачал головой; все замерли в ожидании вспышки ярости. Однако Фитч, глядя на Карла, несколько секунд медленно гладил свою тщательно подстриженную пегую козлиную бородку, давая улечься гневу, а потом сказал:
— Будете работать до полуночи, завтра начнете в семь утра. То же самое в воскресенье, — после чего развернул кругом свое коротенькое толстое тело и вышел.
Хлопнула дверь. Атмосфера значительно разрядилась, и все — адвокаты, консультанты, Карл — как по команде посмотрели на часы. Только что им приказали провести тридцать девять из предстоящих пятидесяти трех часов в этой комнате, пялясь на увеличенные снимки, которые они уже сто раз видели, запоминая имена, даты рождения и факты жизни почти двух сотен людей.
И ни у кого не появилось ни малейшего сомнения в том, что все они сделают в точности то, что им велено. Ни малейшего.
Фитч направился по лестнице на второй этаж, там его поджидал личный шофер, огромный мужчина по имени Хосе. Хосе носил черную куртку, черные сапоги; как у героев вестернов, и черные солнцезащитные очки, которые он снимал только когда принимал душ и спал. Фитч без стука распахнул очередную дверь и прервал совещание, которое шло уже несколько часов. Четверо адвокатов со своими помощниками просматривали видеозапись допроса первого свидетеля истца. Изображение на экране замерло через секунду после того, как Фитч ворвался в комнату. Он коротко переговорил с одним из адвокатов и вышел. Хосе сопровождал его, они прошли через узкий зал библиотеки и оказались в другом коридоре. Там Фитч ворвался еще в одну дверь и напугал еще одну компанию адвокатов.