Фирма “Уитни, Кейбл и Уайт”, в которой работали восемьдесят юристов, была крупнейшей на побережье залива. Отбор сотрудников осуществлял сам Фитч, благодаря чему фирма зарабатывала миллионы на гонорарах. Но за это сотрудникам приходилось терпеть тиранию и беспардонность Рэнкина Фитча.
Удостоверившись, что все, кто находится в здании, отдают себе отчет в том, что он здесь, на месте, и со страхом в любой момент ждут его внезапного появления, Фитч отбыл. Он стоял на тротуаре, вдыхая теплый октябрьский воздух, и ждал Хосе. На верхнем этаже банка, расположенного в трех кварталах отсюда, светилось множество окон. Враг не дремал. Там были адвокаты истца, они склонялись над столами в разных кабинетах, встречались с экспертами, рассматривали фотографии, то есть делали приблизительно то же самое, что и его люди. В понедельник судебный процесс начнется с отбора присяжных, и Фитч знал, что неприятель тоже потеет над именами, лицами и тоже пытается разузнать, кто же такой Николас Истер и откуда он взялся. И Рамон Каро, и Лукас Миллер, и Эндрю Лэмб, и Барбара Ферроу, и Долорес де Бо... Кто все эти люди? Только в таком болоте, как Миссисипи, еще можно найти столь допотопный список кандидатов в присяжные. Перед тем Фитч организовывал защиту по восьми делам, в восьми разных штатах, где все делалось на компьютерах, все списки были тщательно проверены и где, получая список от клерка, не нужно было беспокоиться, что кто-нибудь из поименованных в нем окажется покойником.
Невидящим взглядом уставившись на огни вдалеке, он подумал: как, интересно, эти прожорливые акулы будут делить деньги, если им посчастливится выиграть дело? Да они ни за что на свете не смогут поделить между собой эту чертову тушу. Суд покажется легкой стычкой по сравнению с тем, что начнется потом, когда они вцепятся друг другу в глотки, если вердикт будет в их пользу и они получат все трофеи.
Фитч ненавидел их. Он сплюнул на тротуар и зажег сигарету, крепко зажав ее в толстых пальцах.
Хосе подал к кромке тротуара взятый напрокат сияющий автомобиль с затемненными стеклами. Фитч привычно уселся на переднее сиденье. Когда они проезжали мимо банка, Хосе тоже взглянул на освещенные окна вражеского логова, но не произнес ни слова, потому что хозяин не любил болтовни. Они миновали здание суда Билокси и полузаброшенный дешевый магазин, где у Фитча и его подчиненных был потайной офис с полами, покрытыми свежей стружкой, и дешевой мебелью, взятой в аренду. Потом они повернули на запад, въехали на шоссе номер 90, ведущее к побережью, и влились в плотный поток автомашин. По пятницам вечерами казино заполняли люди, проигрывавшие здесь деньги, нажитые днем в бакалейных лавках, и лелеющие честолюбивые надежды отыграться в следующий раз. Машина с трудом выбралась из Билокси. Они проехали порт, Лонг-Бич и Пасс-Кристиан. Затем свернули в сторону от побережья и скоро оказались на пропускном посту неподалеку от лагуны.
Глава 2
Дом на берегу в стиле модерн был построен с размахом, но без учета прибрежного местоположения. Белый волнорез уходил далеко в стоячую, заросшую водорослями бухту, при этом до ближайшего песчаного пляжа было не менее двух миль. Привязанная к волнорезу, на воде покачивалась двадцатифутовая рыбачья лодка. Дом арендовали у некой сомнительной личности из Нового Орлеана: срок — три месяца, оплата наличными, никаких вопросов. Его временно использовали как убежище, потайное местечко, где при необходимости мог переночевать кое-кто из весьма важных людей.
На террасе, нависавшей высоко над водой, четыре джентльмена коротали время за выпивкой и беседой в ожидании гостя. Хотя в сфере бизнеса они обычно были непримиримыми врагами, сегодня эти мужчины сыграли партию в гольф, после чего насладились креветками и устрицами на гриле. Теперь вот сидели и выпивали, глядя на черную воду далеко внизу. Им было ненавистно то, что приходится терять вечер пятницы здесь, на побережье залива, вдали от своих семей.
Но именно здесь назревало предприятие жизненной важности, оно требовало временного перемирия и делало пребывание на побережье едва ли не приятным. Все четверо были представителями советов директоров больших частных корпораций. Активы каждой из этих корпораций, игравших огромную роль на Нью-йоркской фондовой бирже, превышали 500 миллионов долларов. Наименее крупная из них в прошлом году провернула сделки на шестьсот миллионов, самая крупная — на миллиард. Все они имели рекордные прибыли, огромные дивиденды, счастливых держателей акций и советы директоров, зарабатывавших своей деятельностью миллионы.
Каждая представляла собой некий конгломерат различных дочерних подразделений, которые давали солидную прибавку к бюджету; назывались они весьма невыразительно, к примеру, “Трелко” или “Смит Грир”, для того чтобы отвлечь общественное внимание от того факта, что на самом деле выходили за рамки обычных компаний, торгующих табаком. Каждая из этих компаний, составлявших Большую четверку, как называли ее в финансовых кругах, вела свое происхождение от табачных брокеров, еще в XIX веке обосновавшихся в Каролине и Виргинии. Они делали сигареты — на долю этих четырех корпораций приходилось девяносто восемь процентов всех сигарет, продававшихся в Соединенных Штатах и Канаде. Производили они также кукурузные хлопья и краски для волос, но, копнув глубже, нетрудно было обнаружить, что основную прибыль давали им сигареты. Фирмы сливались, меняли названия, предпринимали всевозможные усилия, чтобы обелить себя в глазах общественности, но часть потребителей, врачи и даже политики подвергали Большую четверку обструкции и поливали ее грязью. А теперь за них принялись адвокаты и родственники умерших от рака легких. Стали утверждать, что их продукция является причиной рака легких, и требовать от них огромные денежные компенсации. Уже состоялось шестнадцать процессов, Большая четверка табакопроизводителей выиграла их все, но давление росло. Стоит суду присяжных присудить какой-нибудь вдове несколько миллионов, и плотина будет прорвана. Судебные обвинители станут неуправляемы, раззвонят повсюду, что есть прецедент, и будут подбивать курильщиков и родственников умерших курильщиков возбуждать все новые и новые дела.
Обычно эти мужчины говорили на другие темы, но сейчас виски развязало им языки. Они исходили злобой. Опершись на перила террасы и глядя на воду, они на чем свет ругали адвокатов и американское гражданское право. Каждая из компаний тратила миллионы на подкуп неких людей в Вашингтоне, пытавшихся инициировать пересмотр гражданского законодательства, с тем чтобы корпорации, подобные этим табачным монстрам, оказались освобожденными от судебной ответственности. Требовался щит, способный оградить их от нападок предполагаемых жертв. Но пока ничего не получалось. И вот они маются здесь, в этом захудалом Миссисипи, в ожидании очередного процесса.
Для борьбы с возросшим давлением со стороны судов Большая четверка создала общий денежный фонд, который назывался просто Фондом. Он не имел официального статуса, никому не был подотчетен. Его как бы и не существовало вовсе. Предназначался он для применения самых радикальных мер: чтобы нанимать самых лучших и наименее щепетильных адвокатов, самых ловких экспертов и консультантов — наиболее изощренных в подборе присяжных. Полномочия тех, кто распоряжался Фондом, были безграничны. Одержав шестнадцать побед в суде, они почти обрели уверенность, что Фонд всесилен. Каждая компания отстегивала в Фонд ежегодно по три миллиона и “водила” эти деньги по счетам до тех пор, пока они, не оставив никаких следов, не оседали в Фонде. Ни один бухгалтер, ни один аудитор, ни один распорядитель ни разу не “поймал” этих “левых” денег.