Фитч еще повременил, уставившись на мигающий сигнал одного из своих телефонных аппаратов.
– Можешь предположить, как она узнала наш номер?
– Нет.
– Можешь засечь, откуда она звонит?
– Да. Только дайте нам минуту времени, подержите ее на линии.
Фитч нажал кнопку на аппарате и снял трубку.
– Да? – произнес он со всей любезностью, на какую был способен.
– Это мистер Фитч? – спросила она весьма бодро.
– Да. А вы кто?
– Марли.
Имя! Он выждал секунду. Все телефонные разговоры автоматически записывались на пленку, позднее он сможет проанализировать запись.
– Доброе утро, Марли. А фамилия у вас есть?
– Да. Присяжный номер двенадцать, Фернандес, войдет в зал суда минут через двадцать, в руке у него будет «Спортс иллюстрейтид» за 12 октября с портретом Дэна Марино на обложке.
– Понятно, – медленно проговорил он, делая вид, что записывает. – Что-нибудь еще?
– Нет. Пока все.
– А когда ждать следующего вашего звонка?
– Не знаю.
– Как вы узнали номер телефона?
– Без труда. Так не забудьте, номер двенадцать, Фернандес. – Послышался щелчок, она повесила трубку. Фитч нажал другую кнопку, потом двузначный код. Динамик, которым был снабжен аппарат, воспроизвел весь разговор.
Тем временем Конрад уже вбегал в кабинет с компьютерной распечаткой.
– Звонок сделан из автомата в порту, установленного в магазине «Все для дома».
– Какой сюрприз! – сказал Фитч, хватая пиджак и подтягивая галстук. – Как понимаешь, я бегу в суд.
Николас дождался, пока большинство его коллег либо расселись за столом, либо стояли поблизости, и, когда наступила небольшая пауза в общей беседе, громко произнес:
– Ну что, пытались кого-нибудь преследовать или подкупить за эти выходные?
Смешки и гримасы. Признаний не последовало.
– Мой голос, разумеется, не продается, но сдается в аренду. – Фернандес повторил финал анекдота, услышанного накануне во время рыбалки от Николаса. Всем, кроме Хермана Граймза, это показалось смешным.
– Почему он постоянно читает нам лекции? – спросила Милли Дапри, явно обрадованная тем, что кто-то сломал наконец лед, и сгорающая от желания посплетничать. Остальные подтянулись поближе и слегка склонили головы к центру образовавшейся группы, чтобы услышать, что думает по этому поводу бывший студент-юрист. Рикки Коулмен осталась сидеть в углу с газетой в руках. Она это уже слышала.
– Такие процессы проводились и раньше, – неохотно объяснил Николас. – И тогда случались неприятности с присяжными.
– Не думаю, что мы можем это обсуждать, – прервал его Херман Граймз.
– Почему? Это не принесет никому никакого вреда. Мы же не обсуждаем свидетельские показания или доказательства. – Возражение Николаса звучало авторитетно. Херман колебался.
– Судья не велел вообще говорить о процессе, – возразил он, надеясь, что кто-нибудь его поддержит. Таких не нашлось. Арена осталась за Николасом, и он продолжил:
– Расслабьтесь, Херман. Речь ведь не идет о показаниях или о вещах, которые нам все равно предстоит обдумать. Речь о… – для пущей важности он сделал вид, что колеблется, затем все же сказал: – О тайном давлении на жюри.
Лонни Шейвер отложил распечатки накладных и ведомостей из своего магазина и придвинулся поближе к столу. Рикки тоже прислушалась. Джерри Фернандес все это слышал вчера на рыбалке, но и он не мог преодолеть искушения.
– Процесс над табакопроизводителями, очень похожий на нынешний, проходил лет семь назад в округе Квитмен, здесь, в Миссисипи, выше по реке. Может быть, кто-нибудь из вас его помнит. В качестве ответчика тогда выступала другая компания, но некоторые «игроки» в обеих «командах» были те же, что и здесь. И во время того процесса, как перед выборами жюри, так и после начала слушаний, имели место возмутительные попытки воздействовать на присяжных. Судья Харкин, разумеется, обо всем этом слышал, поэтому он так внимательно за нами следит. За нами следит множество людей.
Милли быстро обвела взглядом комнату и спросила:
– Кто?
– Обе стороны. – Николас решил играть честно, ибо в срыве предыдущих процессов были и вправду виноваты обе стороны. – И та и другая нанимают так называемых консультантов по отбору присяжных, они съезжаются со всей страны, чтобы помочь составить идеальное жюри. Идеальное – это, конечно же, не такое, которое будет работать честно и беспристрастно, а такое, которое вынесет нужный вердикт. Они начинают наблюдать за нами еще до того, как нас выбрали. Они…
– А как они это делают? – перебила его миссис Глэдис Кард.