Розов производил впечатление весьма положительного, скромного человека. Молодое открытое лицо, высокий лоб, добрый мягкий взгляд. Встретив такого человека, хочется говорить с ним по-дружески, ласково. Розов встал мне навстречу, приветливо поздоровался, пригласил сесть.
— Николай Николаевич, — представился он, заметив, что я смотрю на него выжидательно. Ни фамилии, ни военного звания не назвал. Может быть, поэтому и группу называли везде «отряд Николая Николаевича».
Но чем больше мы говорили, тем отчетливее выявлялось необыкновенное упрямство и чрезмерная самоуверенность Розова. В принципе он признавал необходимость дисциплины в партизанской войне, но ни с одним моим практическим предложением не соглашался. Когда я предложил ему оставить уютные квартиры и распроститься с положением «зятьев», он покраснел и, еле сдерживаясь, попросил больше не говорить ему об этом. На его взгляд, переселение в лес не вызывалось необходимостью.
Как я понял, Розов не думал об активной партизанской борьбе. Он твердо верил, что Красная Армия справится с врагом и сама, без помощи партизан, а им, военным людям, надо только сберечь себя в тылу, чтобы, когда армия вернется, встать в боевые ряды.
Я настаивал, чтобы группа соблюдала конспирацию, немедленно ушла в лес, чтобы уже в ближайшее время вырасти в сильный партизанский отряд. Против этого Розов еще сильнее запротестовал. Пополнять свой отряд местными людьми он считал чуть ли не авантюрой, пустой затеей.
— Что я с ними буду делать? — возмущался он. — Пропадешь с ними в лесу. Превратиться в интенданта, добывать для них продовольствие?! Воевать они все равно не будут! Иной боится ночью на улицу выйти, а мы его в лес потащим, в партизаны. Нет, избавьте меня, пожалуйста, от этих экспериментов, это не по моей части.
— Как раз по вашей, — возразил я. — Это обязанность каждого патриота. Прежде чем возводить поклеп на людей, надо приглядеться к ним. Здешние партизаны еще в гражданскую войну показали себя героями. Вот рядом с вами Октябрьский район, в прошлом Рудобельский. Этот район и назван Октябрьским потому, что здесь в гражданскую войну широко развернулось партизанское движение. Сотни партизан погибли тогда смертью героев, и об их подвигах знает вся Белоруссия. Слышали вы, наверное, и о дукорских партизанах. А прославленный герой гражданской войны дед Талаш? Он действовал недалеко отсюда, в Петриковском районе. Недавно я получил донесение, что дед Талаш и сейчас не сидит без дела. Он борется с первых дней войны. А ведь ему уже за девяносто! А разве вам неизвестно, что несколько партизан, геройски проявивших себя, отмечены высокими наградами?
В тот раз разговор не привел ни к чему.
Через несколько дней я снова навестил деревню Горное.
Группы Николая Николаевича в деревне уже не было, но первый встретившийся мальчишка показал мне место ее новой «дислокации». Группа расположилась в небольшом лесу, почти рядом с деревней, и, как мне показалось, лагерь служил больше для отвода глаз, чем для дела.
— Задание ваше выполнил, — доложил мне Розов, — перешли на лагерное положение, готовимся к зиме.
— Хорошо, полюбопытствуем.
Землянка была просторная, неплохо оборудованная. Только жильем в ней что-то не пахло. По всему было видно, что партизаны построить землянку построили, а ночевать ходили в деревню.
— А где же ваша кухня, запас продуктов? — спросил я.
Розов покраснел.
— Еще там, в деревне, — ответил он.
— Подготовьте группу к боевой операции, — строго приказал я.
Приближалась 24-я годовщина Октября. Мы уже несколько дней разрабатывали план крупных операций в честь славной годовщины. Это было единодушное желание партизан и воля всего населения.
Мы наметили разгромить немецкие гарнизоны в Любани, Копаткевичах, Житковичах, Погосте, Красной Слободе и Копыле, организовать крупные диверсии в городах. За Любанью уже давно следил Евстрат Горбачев. Там у него были свои глаза и уши. Связные и подпольные группы уведомляли обо всем, что делалось в гарнизоне. Загальский колхозник Виктор Раменьчик уже около месяца ходил в полицейской форме, нес охранную службу. В гарнизоне его считали преданным и активным полицейским, и только мы знали о том, кому по-настоящему служит этот человек. Раменьчик доставил нам планы размещения гарнизона, укреплений и огневых точек. Он регулярно сообщал о планах и намерениях любанской комендатуры и старательно готовился к партизанскому налету.