— Вот находка так находка!
Он тут же выстроил своих людей, дал по винтовке тем, у кого их не было. А остальные старательно завернул в мешковину и положил в сани.
В Старобинском и Ленинском районах мы простояли несколько суток. Партизаны отогревались и отдыхали. Многие выехали в ближайшие деревни с докладами о положении на фронтах, задачах партизан и населения в борьбе с оккупантами.
Так мы делали всегда. Остановившись в населенном пункте, прежде всего старались собрать народ, рассказать о последних сообщениях с фронта, наладить массовое слушание радиопередач из Москвы. Это подбадривало и вдохновляло население.
Помню, пришли мы в деревню Обидемля Старобинского района. Оккупантов там не было, а полицаи разбежались при нашем появлении. Жители встретили нас с радостью. Все, от старого до малого, высыпали на улицу. Колхозники узнавали многих партизан. Начались радостные, дружеские объятия, приветствия. Вопросам не было конца: «Что нового на фронтах?», «Как наша Москва?», «А можно ли послать письмо в Москву?»
Ответить каждому не было возможности, и мы попросили колхозников собраться и послушать доклад.
Колхозники дружно потянулись в клуб и заполнили все уголки, стояли в дверях, под окнами. С докладом выступил Иван Денисович Варвашеня. Он рассказал о положении на фронтах, о героической борьбе Красной Армии, о методах борьбы партизан в тылу врага. Вопросов было столько, что одному Варвашене трудно было на все ответить. Пришлось и нам помогать Ивану Денисовичу.
Колхозники были несказанно удивлены тем, что партизаны обо всем знают. Но откуда такие свежие известия? Узнав, что у нас есть радиоприемники, от нас не отступились, пока мы не установили один из них и не настроили его на волну Москвы.
И когда в клубе зазвучал знакомый голос московского диктора, все затаили дыхание, у многих заблестели на глазах слезы.
В продолжение всей оккупации люди носили в своих сердцах тревогу за судьбу Москвы, Ленинграда. И вдруг им выпало счастье своими ушами услышать голос любимой столицы.
Когда мы закрыли собрание и собрались уходить, нас окружили мужчины, женщины и молодежь. Они спрашивали нас, можно ли присоединиться к партизанам. Наиболее надежным колхозникам мы дали адреса наших связных.
Такие собрания во время рейда проводились во многих деревнях.
Секретарь Старобинского подпольного райкома Меркуль созвал заседание бюро райкома. На этом заседании мы обсудили очередные задачи по развертыванию партизанского движения и политико-воспитательной работы среди населения. Кроме того, был составлен план работы райкома на первый квартал нового года. Бельский, Варвашеня, Бондарь, Лященя, Сакевич побывали в соседних — Ленинском и Ганцевичском — районах. Они связались там с местными коммунистами, комсомольцами и беспартийным активом, помогли им создать партийное подполье. Большую помощь оказал им Василий Захарович Корж, который хорошо знал многих партийных и советских работников, поддерживал контакт с ними с первых дней войны.
Утром следующего дня наша левая колонна пошла на Ганцевичский район Пинской области, мы — на Красную Слободу, а правая колонна двинулась между Красной Слободой и Слуцком. Была сильная вьюга, мороз. Бойцы перемерзли, и я приказал сделать привал. Место для привала было неподходящее, в трех-четырех километрах находился большой гитлеровский гарнизон. Но другого выхода не было. Постояли больше шести часов. Отдохнули, обогрелись, а тут и вьюга стихла.
Слух, что большое соединение Красной Армии перешло линию фронта, продвигается по тылам врага и беспощадно уничтожает фашистов и их прислужников, разнесся далеко окрест. В народе эти слухи обрастали «подробностями». Так, говорили, что у нас есть своя легкая и тяжелая артиллерия и даже танки. В дни рейда над районами, по которым проходили наши отряды, часто пролетали советские самолеты, направляясь на запад.
Нам рассказывали, что, когда в деревню Долгое приехали гитлеровцы и стали расспрашивать о численности войска, которое здесь проходило, колхозники наговорили им такого, что у захватчиков глаза на лоб полезли.
— Неисчислимая сила их здесь, — утверждал старик, бывший колхозный сторож. — Когда шли, так, должно, верст на пять дорогу заняли. Передние уже здесь, а задние далеко-далеко, где-то за самыми Махнавичами. Я в тот день как раз из лесу шел. Как свернул с дороги, чтоб, их пропустить, так, верно, часа два стоял в снегу. И это еще не все. В сторону Пинска, говорят, еще больше прошло. Поговаривают, что идут они на Барановичи и на Минск.